он вновь преисполнился уверенностью.
— Здесь не армия, а ты не император! Отдайте нам пятую часть воды, и мы уходим. Я не собираюсь подыхать здесь из-за какой-то… девки — Последнее слово застряло у него во рту и, булькнув, вырвалось уже вместе с кровавой слюной.
Остекленевшие глаза уставились на торчащую из груди рукоять кинжала, а над застывшими в оцепенении воинами глухо прозвучали слова венда:
— Кто еще забыл о своей клятве?
Клинок вышел из мертвого тела, и капля крови, набухнув на кончике лезвия, оторвалась и упала на раскаленный песок, разгневанно зашипев. Этот звук словно вывел гавелинов из ступора, и стоявший рядом с вождем родич, взревев, рванул саблю из ножен.
— А-а-а-а!
Сталь с размахом понеслась на обидчика, но Лава как будто ждал атаки. Толчок отправил оседающее тело Винслара в сторону нападавшего, а выскочивший в одно мгновение меч принял второй удар — уже с другой стороны.
Венд знал: ближайшая родня Винслара не спустит — они обязаны отомстить, иначе позор до конца дней. В отряде таких двое, может, трое, и их надо будет убирать вместе с вождем. Быстро и показательно, не давая шанса вмешаться остальным.
Сабля отскочила от тяжелого меча, и его отточенное острие, продолжая движение, коротко ткнуло гавелина в шею, над самой кромкой кожаного нагрудника. Брызнула кровь, и воин, еще не поняв, что умер, схватился за развороченное горло.
Родич, не решившийся сходу оттолкнуть тело вождя, замешкался лишь на миг, но он стоил ему жизни. Клинок венда в своей стремительности не оставлял противнику ни единого шанса. Стальное жало, развернувшись, ударило в грудь, жалобно хрюкнули пробитые кольца кольчуги, и над тремя поверженными врагами выжидающе замер грозный победитель.
Оставшиеся семь гавелинов сжались в комок под страшным взглядом человека, в одно мгновение сразившего трех лучших бойцов. То, что произошло, больше походило на казнь, чем на поединок, а в одночасье выросшие вокруг хмурые лица вендов, их обнаженное оружие сломало последнее сопротивление. Теперь каждый из оставшейся семерки надеялся лишь на милость и снисхождение.
Окровавленный меч Лавы нацелился на кучку сжавшихся людей, а зазвучавшие слова рубанули не хуже стали:
— Вы нарушили приказ, подставили своих товарищей! За такой проступок наказание только одно — смерть!
У Лавы не было ни времени, ни желания добивать оставшихся, но одно он знал точно — пощаду надо заслужить, пощада, как и награда, не должна раздаваться просто так. Отлично зная переменчиво-взрывной характер гавелинов, он взял паузу, давая им возможность вымолить себе жизнь.
Через мгновение совершенно раздавленные гавелины заголосили:
— Пощади!
— Мардук затуманил наш разум! Не со зла мы!
— Мы никогда!.. Жизнью клянемся! Пощади!
На полную моральную экзекуцию времени не оставалось, и Лава поднял руку, останавливая жалобный вой.
— Хорошо, я дам вам последний шанс. Вы сможете смыть свой позор в бою, но десяток ваш будет распущен, а вы войдете в состав других отрядов.
Посмотрев наверх, он нашел взглядом стоящих там вождей.
— Если кто-нибудь из них, — палец венда указал на замерших гавелинов, — сделает хоть один шаг назад, я разрешаю вам привести отсроченный приговор в исполнение и убить труса на месте.
Лава еще раз прошелся взглядом по лицам вождей, читая по их глазам, что впечатление ему удалось произвести не только на гавелинов. Они поочередно кивали в знак понимания и согласия со всем тем, что только что здесь произошло. Даже Джэбэ склонил голову, подтверждая правоту принятого решения.
«Значит, всем понравилось, — мысленно съерничал Лава. — Тогда принимайте гостинцы!»
Он ткнул в первую пару гавелинов:
— Ты и ты — в десяток к Джэбэ.
— Вы, — его рука выцепила еще двоих, — к тонгурам.
Он повернулся к вождю фаргов Одоару:
— Возьмешь вот этих.
К последнему гавелину, не дожидаясь команды сотника, подошел Ранди и легким шлепком отправил того к своим ребятам:
— Пошли, бедолага, поучим тебя хорошим манерам.
Прерывая поднявшийся было гомон, сверху раздался сигнал тревоги:
— Сарды пошли!
Взгляды всех, кто находился в лощине, обратились к Лаве, а тот, прежде чем двинуться наверх, показал вождю фаргов на несколько гигантских валунов, разбросанных по вершине хребта.
— Поставь там пятерку своих лучших ребят. Оттуда Бессмертные попытаются ударить нам в спину, и твои бойцы должны сдержать их во что бы то ни стало.
Одоар молча начал отбирать воинов для засады, а Лава, осмотрев еще раз свое воинство, довольно усмехнулся:
— Ну что, ребятки, пойдем покажем этим Бессмертным, что кровь у них такая же красная, как и у всех!
Простые слова были произнесены с такой невероятной уверенностью в победе, что даже у самых сомневающихся вдруг появилось ощущение отчаянной удали. Воодушевленные воины разом полезли вслед за сотником на вершину, а тот, обернувшись, бросил последний взгляд на лощину и мертвых гавелинов. Безжизненно-мутные глаза Винслара уставились ему прямо в лицо, рождая странную мысль, что кто-то невидимый и всемогущий наблюдает сейчас за ним из-за потухших навсегда глаз.
Глава 19
Великий магистр все сильнее ощущал тяжелое давление, словно мертвое тело Алкмена пыталось выдавить из себя чужое сознание. Трясина сжимающей пустоты обволакивала, засасывая в черную бездну, и лишь две сияющие глазные прорези, как два якоря, держали его на границе света. Он задыхался в этих тисках, но не отрываясь следил за разворачивающейся трагедией.
Бессмертные в пешем строю двинулись вверх по склону, гоня перед собой шеренгу погонщиков и слуг. В ответ сверху плотно посыпались стрелы, и линия заслона на миг дрогнула, но угрозы и удары мечей в спину заставили ее вновь продолжить движение. Прикрываясь тюками и наспех сколоченными щитами, погонщики упорно ползли вверх. Стрелки на вершине тут же сменили тактику и, перестав впустую разбрасывать стрелы, начали выцеливать у противника незащищенные места, стремясь в первую очередь достать Бессмертных. Тем стало доставаться больше, и все чаще то один из них, то другой, зажав нанесенную стрелой рану, отходили назад в ущелье. Живой заслон редел прямо на глазах, но и расстояние между атакующими и вершиной неумолимо сокращалось. Когда осталось уже шагов двадцать, не более, по склону вдруг прокатился пронизывающий душу волчий вой, и шеренга варваров стремительно покатилась вниз. Оставшиеся в живых погонщики и слуги, побросав защитные приспособления, прыснули в стороны, а дикари, выстраиваясь на ходу клином с бронированной семеркой впереди, врезались в строй Бессмертных, сминая их центр. Разрезанный пополам боевой порядок сардийцев мгновенно потерял преимущество численного превосходства, и схватка закипела особенно яростно.
