Книга Светоч - Лариса Шубникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Глеб, резня зреет. В твоих силах упредить ее, – Вадим в задумчивости глубокой наклонил кружку с квасом, тот темной струйкой потек на чистый пол. – Владушку жалко. Ты б взял ее себе, Глебка. Ведуничка за тебя слово кинула на вече, не убоялась. Добрая, с разумением. А Нежатке она помехой. И пусть волхва, оно и к лучшему. Никто тебе слова супротив не скажет. Ты изверг, она – ведунья. Бояться станут и уважать. А ее еще и полюбит народ. Хорошая она, отзывчивая.
Глеб вздрогнул, озлился, но сдержал себя, ответил не без ехидства:
– Прям сейчас ее в дом нести? На плечо и в ложницу?
– Дурак ты, Глеб, – сивоусый сплюнул злобно. – Умыкнуть-то всякую можно. А вот удержать возле себя навряд ли. Ты-то точно прохлопаешь, харя твоя наглая. Не полюбит тебя, сбежит, только ты ее и видел. Ступай, куда собирался, пёсий нос!
Глеб вызверился и треснул дюжим кулаком об стену аж щепа полетела:
– Мне наизнанку извернуться?! На ушах перед ней бегать?! Приневолить любить нельзя! А можно было бы, так я давно уж… – и умолк, потирая кулак зашибленный.
– Во как… – дядька снова пролил квас, изумляясь. – Зацепила тебя ведунья Загорянская. А все равно дурень ты! Нужны ей твои уши, как корове седло!
– Так чего ей?! Молока птичьего?! – кричал Глеб, пугал челядинку, что сунулась было подтереть пролитое.
– Вымахал едва не до потолка, а ума не нажил! – ярился поживший вой. – Бабы мужей любят за славу добрую, за дела большие. Гордиться тобой должна, чуять силу твою. А промеж того дай ей то, что токмо ты можешь! Разумел?!
– Не ори ты! – Глеб дождался, когда челядинка уйдет. – Что я могу, Вадим? Злата ей насыпать? Не примет, не такая. Звезду с неба сулить? Не поверит, ожглась уж разок. Что ты ржешь, как мерин стоялый?!
– Как дитё, – Вадим утирал слезы смешливые. – Владка в жизни своей ничего не видала. Муж-двудневка и горюшко бабье – долгое и муторное. Сидела опричь Черемысла, едва с волками не выла. Видал, как улыбается скупо? Думаешь, от хорошего житья? Развесели девку и полдела уж сделано.
– Дядька, ты часом в квас медовухи-то не плеснул? Заговариваешься, – Глеб пригладил бороду, замолк в раздумье, а потом и ответил: – А может и прав ты, сивоусый…
– Ой, умора, – потешался дядька. – Раньше-то и сам знал, чем баб приманивать, а ныне разум растерял. Надо Владке подарочек спроворить за такое-то веселье.
– Я тебе сей миг промеж глаз спроворю, – Глеб грозился, но уж без злобы, шутейно. – Пошел я, дядька. Не жди, спать укладывайся. С утра дела будем делать.
– И куда ты навострился? Гляньте, морда довольная, – потешался сивоусый. – Корзно сними, воевода. Чай, раздерешь по кустам-то лазить.
Глеб скинул богатую одежку, бросил, не глядя на лавку и вышел в сени. Подивился щедрости нового князя: хоромы новые просторные. А потом уж шагнул в теплые весенние сумерки.
Шел к дому Божетеха не без опаски. Знал, что Влада погнать может, но обнадежен был и не без повода. Ведь сама его защищала на вече: правду людям молвила, а через то род Чермных очистила. Не просил, а сделала, обидел – а зла не вспомнила.
– Здрав будь, воевода, – у воротец резных девка стояла румяная и статная. – Куда путь держишь? Не меня ли ищешь? – и улыбалась зазывно.
– Не обессудь, красавица, не тебя, – Глеб остановился, приосанился. – А ты меня дожидаешься?
Та засмеялась, шагнула ближе:
– Тебя нынче все новоградские невесты дожидаются.
– Все ли? – вроде ее вопрошал, а вроде и себя. – Благо тебе, красавица, за слова такие. Себя береги и не стой в ночи одна, умыкнут.
– Так ты и оборони, воевода, – подмигнула заманчиво.
– Не сомневайся, обороню. Умыкать станут, кричи меня, да погромче! – улыбнулся милой девахе да и отправился к той, что не дожидалась, да еще и гнала от себя.
Через проулок шагал неторопко, а вышел на стогну – прибавил ходу. Увидал Владку: скользнула с крыльца и заторопилась к рощице. Глеба вмиг холодком окатило! Догадался куда идет и к кому.
Хотел догнать и не пустить, но раздумал. Пошел следом и затаился за сосной высокой, поглядывал за ведуньей и за тем, кто топтался на бережку, глядел на реку блескучую.
– Нежата. – Прошелестел Владкин голос по рощице, обдал злобной ревностью Глеба, что услыхал в нем нежность.
– Пташка, – Скор кинулся к ведунице, руки протянул. – Любая, ждал тебя. Боялся не придешь, отворотишься. Все тебе обскажу, ничего не утаю. Ты только рядом будь.
Влада шагнула от него и замерла, потом уж заговорила, да так, что у Глеба по хребту морозец побежал.
– Постой, князь, не торопись, меня выслушай. Не откажи в такой малости, – плечи распрямила, голову подняла. – Тебя не виню ни в чем. Пусть судят боги, я не смею. Сама виновата, сама любила, и сама верила. И на обряд с тобой шла своей волей. Вот и нынче хочу тебе волю свою объявить.
С теми словами принялась опояску снимать; Глеб в сумерках и не приметил, что не пояс обнимал тонкий стан ведуньи, а холстинка.
– Хочу порвать с тобой. Хочу забыть о тебе и никогда более не вспоминать. Врать не стану, люб ты мне по сию пору. Только не князь Скор, что передо мной сейчас, а Нежата. Тот, который мною дышал, любил меня на берегу реки Загорянской. Тот, кому себя отдала и едва от счастья не погибла. Видно, память люблю…Но даю зарок, князь Новоградский, что ее из себя вытолкну, изживу.
Скор бросился к Владе, ухватил за плечи и прижал спиной к стволу толстому:
– Изживешь? Не дозволю. Моя ты, слышишь? Моя! – и потянулся к ней, приник к белой шее поцелуем.
Глеб выскочил из схрона своего немудреного, но не успел сотворить страшного: Влада опередила.
– Пусти, – голос ведуньи зазвенел сталью мечной в сумеречной тиши. – Рук ко мне не тяни.
Глеб обомлел, когда увидал искры лазоревые, что закружились опричь князя. Обмер и Нежата: руки убрал и встал столбом.
– Влада, не своей волей от тебя отказался, верь мне. Тебя люблю и до самой смерти любить стану.
– То твоя беда, не моя, – Влада говорила ровно и тихо, но Глеб приметил как дрожат ее руки, как сжимают крепко белые пальцы холстинку.
– Обещалась подмогой мне быть, обещалась любить, – Нежата двинулся подойти, да не смог, будто в смоле увяз. – Влада, нужна ты мне.
– Я ли, князь? Не сила моя, что влить могу?
Глеб залюбовался. Ведунья брови изогнула гордо, выпрямилась и смотрела неотрывно на мужа. Глаза жемчужные сияли лазоревым светом, волосы мерцали, будто солнце ушедшее в них запуталось, заблудилось.
– Влада, любовь твоя мне силы дает, – упирался Нежата, уговаривал.
– Порвись, а я взамен силой поделюсь. Не для тебя отдам, для Новограда. Божетех говорит, что вскоре рать на нас пойдет, так твоя забота не дать крови пролиться.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Светоч - Лариса Шубникова», после закрытия браузера.