в организации «Хулиганы» уже почти восемь лет. Мой отец держит меня на поводке, предлагая чертовы тонны денег…
— Нолан! — предупреждающе шипит отец позади меня.
Я бросаю на него скучающий взгляд, прежде чем продолжить.
— То, что я действительно хотел сделать и ради чего поступил в Гарвард, — это помочь найти лекарство от рака. Я наконец… наконец набрался смелости и начал поиск новой работы в той области, ради которой поступил в колледж. Я наконец-то понял, что деньги не значат для меня все. — Снова смотрю на Харли и одариваю ее любящей улыбкой. — Я наконец понял, что деньги не сделают меня счастливым. Так что, папа, я увольняюсь.
Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него, и вижу, что он совершенно не в себе, сидя на своем месте. Я бы не удивился, если бы его кресло вспыхнуло. Бросаю на него взгляд, который говорит: «Извини, но я не извиняюсь», и пожимаю плечами.
— Хаммерстайн уходит, — говорю я на прощание в микрофон и бросаю его на стол перед отцом.
Я спрыгиваю с помоста и хватаю Харли за руку, поднимая ее на ноги. Притихший зал разражается аплодисментами, свистом и радостными возгласами, когда мы с Харли выбегаем из зала.
На улице я обхватываю Харли и кручу ее на руках. Она визжит и крепко обнимает меня за шею. Я ставлю ее на ноги, и она взволнованно кричит.
— Боже мой! Это было потрясающе, Нолан! Хаммерстайн уходит! — подражает она.
Я смеюсь.
— Не знаю, что на меня нашло!
Харли качает головой в благоговейном ужасе, а потом берет за плечо мой смокинг и говорит:
— Тебе этого не повторить!
Я разражаюсь хохотом, когда она врывается в песню MC Hammer «Can't Touch This». Я так чертовски счастлив, что присоединяюсь к ней. Мы начинаем исполнять танец Хаммера и бегущего человека во время пения. Мы смеемся так сильно, что по щекам текут слезы. Парковщики смотрят на нас как на сумасшедших.
Эту ночь я буду помнить всегда и благодарить за нее нужно только одного человека… Харли Джеймсон.
Эпилог
Рождество, год спустя.
Нолан
— Нолан, ты можешь открыть дверь? — Харли зовет из кухни, где она готовит завтрак.
Я лишь хмыкаю в ответ. Еще слишком рано для этого, но Харли настаивает на том, чтобы ее семья пришла на завтрак в Рождество. Она говорит, что это традиция, и они обычно делают это у ее отца, но поскольку это первое Рождество в нашем доме, она хочет, чтобы оно прошло здесь.
Я открываю входную дверь, и Нейт сует мне в руки теплое блюдо.
— Доброе утро, ублюдок, — ворчит он, выглядя еще менее проснувшимся, чем я.
Он протискивается мимо меня и проходит в гостиную, где падает на диван на живот. Следующим заходит Джейсон; он просто закатывает глаза на брата, а затем хлопает меня по плечу, проходя мимо. Шейн кивает мне, пока несет целую башню завернутых подарков.
— Привет, чувак.
— Привет, — ворчу я.
Джон входит в дверь последним. Он улыбается и кладет руку мне на плечо, закрывая за собой дверь.
— Привет, Нолан, как дела?
Я лишь бессвязно бормочу, заставляя его хохотать. Он берет блюдо из моих рук и несет его на кухню. Дом получился потрясающим. Нам с Харли он очень нравится. И я абсолютно люблю ее. Мне нравится жить с ней. Все прошло гораздо лучше, чем я ожидал.
Я иду и отпихиваю с дороги несколько ног, чтобы тоже сесть на диван. Нейт пинает меня.
— Разве ты не должен быть на кухне и помогать Харли готовить? — бормочет он, его голос заглушает диванная подушка, на которой он лежит.
— Она выгнала меня с кухни, обозвав ворчуном, — фыркаю я.
— О, молодец, оставайся ворчуном, хорошая тактика, — Шейн хмыкает.
Я ухмыляюсь.
Через десять минут Джон зовет нас всех есть. Кухня достаточно большая, чтобы мы все поместились, так что мы можем есть там. После того, как мы съели безумное количество блинов, яиц, бекона, сосисок и французских тостов, мы возвращаемся в гостиную, где стоят елка и все подарки.
Харли возбужденно подпрыгивает на диване, хлопая в ладоши.
— Кто хочет быть первым?
— Я, — говорю я.
Я подхожу к стопке подарков, предназначенных Харли, и выбираю тот, который хочу подарить ей. Я собирался подарить его ей уже несколько месяцев, но мне хотелось сделать это немного особенным, и чтобы ее семья тоже была здесь, чтобы засвидетельствовать это.
Я подхожу к Харли и «случайно» роняю ее подарок на пол у ее ног.
— Черт, — бормочу я, опускаюсь на одно колено и поднимаю его. Когда я поднимаю на нее глаза, она взволнованно улыбается. Харли любит Рождество. Просто обожает! Наш дом украшен, словно магазин рождественских аксессуаров, не думаю, что мы сможем вместить еще одно украшение куда-нибудь.
Я бросаю взгляд на Джона, который понимающе улыбается. Он подмигивает мне и слегка кивает. Да, я знал, что он одобрит. Он теперь почти что мой отец, поскольку мой отрекся от меня.
Я вручаю Харли коробку, и она срывает оберточную бумагу со снеговиком так быстро, как только может. Она задыхается и прикрывает рот рукой, когда обнаруживает фирменную голубую коробочку Tiffany's.
— Нолан, — вздыхает она, поднимая глаза на меня.
Я улыбаюсь ей.
— Открой ее.
Харли медленно открывает коробочку и обнаруживает кольцо с бриллиантом в форме сердца весом в один карат. Ее глаза расширяются, и она громко задыхается, зажав рот рукой.
— Детка, ты должна была знать, что это произойдет. — Я улыбаюсь. — Я люблю тебя. Ты — мое все, и я не могу представить свою жизнь без тебя. Ты выйдешь за меня замуж?
Харли поднимает свой взгляд со слезами на глазах на мой и кивает.
— Да!
Она бросается в мои объятия, и мы падаем на пол. Я приземляюсь на спину со звуком «уф», а Харли оказывается сверху. Она крепко целует меня в губы. Я слышу, как ее отец и братья смеются позади нас. После еще нескольких поцелуев Харли отпускает меня. Я забираю у нее кольцо и надеваю его на палец. Она протягивает руку и смотрит на него.
— Оно такое красивое, — говорит она в восхищении.
— Поздравляю, милая, — говорит Джон, слегка задыхаясь, и заключает Харли в крепкие объятия.
Когда с поздравлениями покончено, она подходит к куче подарков.
— Так, теперь моя очередь!
Она берет пять коробок, которые выглядят примерно одинаково.
— Вы должны открыть их все одновременно, — говорит она, протягивая каждому из нас по коробке.
Я отрываю оберточную бумагу и поднимаю крышку со стандартной по размеру коробки с
