от бытовых трудностей аристократки.
Спала я хорошо, в тепле, без кошмаров. Проснулась бодрая, в отличном настроении. Сегодня должны были появиться рабочие. Ну и управляющий якобы вновь зайдет. В гости, да. С деньгами от отца. Интересно, откуда они у него? Даже с помощью магии он не успел бы получить крупную сумму за такой короткий срок. Значит, отец заранее выдал ее. И вот вопрос: не окажется ли она потраченной? И если так оно и есть, как будет выкручиваться управляющий?
Я злорадно хмыкнула, вызвала Дарну и отправилась приводить себя в порядок.
Но не успела я как следует вымыться, переодеться и позавтракать, как меня почтил визитом еще один гость. Вот уж кого я видеть не горела желанием.
Алексис. Видимо, отец передал ему мои жалобы, потому что горе-жених объявился в нарядном костюме, с букетом цветов в руках и фальшивой улыбкой на губах.
Вот уж… Подарок судьбы нашелся…
— Ах, ринья, простите мне мое неподобающее поведение, — заливался он соловьем сразу после приветствия. — Прошу, не держите на меня зла и примите этот скромный букет в знак моего восхищения вами!
Букет скромным не был, ни в каком веке. Он состоял из более чем десятка разных цветов. И я могла опознать только неброские голубоватые райсы и простенькие светло-зеленые альки. Но было и что-то шикарное и пышное, то, названия чего я не знала — Вильгельмине не дарили цветы все то время, что я находилась в ее теле. Да и вряд ли до этого кто-то что-то дарил. Иначе она обязательно написала бы об этом в одном из своих многочисленных дневников.
— Благодарю, рин, шикарный букет, — я приняла дареное и уже хотела кликнуть служанку, чтобы та его унесла, поставила в вазу и разместила в моей спальне, как услышала знакомый голос, наполненный сарказмом.
— Действительно, шикарный букет. Особенно шикарны в нем дорисы, способные приворожить кого угодно, и шарты, усыпляющие бдительность жертвы.
Витор. Тело отреагировало моментально, так, как и должно было. Руки буквально сами потянулись в его сторону. Сердце в груди застучало как сумасшедшее, сбиваясь с ритма. Перед глазами появилась розоватая пелена. Все признаки влюбленности и истинности. Два в одном, блин.
Но в данную секунду надо было сосредоточиться на другом. Например, на том, как этот нахальный оборотень попал в замок. И что именно он произнес. А чувства… С чувствами я разберусь потом.
Смотреть на Витора я не стала — на такой «подвиг» моей силы воли хватило бы. Иначе не выдержала бы и оказалась в его объятиях…
Вместо этого я повернулась к пунцовому от стыда или раздражения Алексису и спросила, старательно вживаясь в образ пораженной простушки.
— Рин, неужели это правда?!
— Как вы могли подумать такое обо мне, ринья?! — мгновенно встал в позу оскорбленной невинности Алексис. И хотя красные щеки все еще выдавали его истинные чувства, голос звучал практически твердо. — Как вы могли поверить этому…
Тихое предупреждающее рычание не позволило ему закончить фразу. А ведь несомненно там были оскорбления. О как. А Витора он все же боится, пусть и делает вид, что это не так. Хотя о чем это я… У самой мурашки табуном по телу заскакали. Только уже по другой причине.
— Рин?! — повторила я едва ли не со слезами в голосе, старательно выводя Алексиса на признание. — Это правда?! Вы принесли мне такой букет?!
— Я не знал! — ну да, конечно. Не получилось напасть, значит, надо оправдываться незнанием. — Клянусь вам, ринья! У меня никогда и в мыслях не было ничего подобного! Я прикажу наказать тех нерадивых слуг, которые собирали этот букет!
— Дорисы и шарты продаются в специальных магических лавках в столице, — едко заметил Витор, все еще держась так, чтобы не попадать в поле моего зрения.
То есть все же не слуги собирали. И почему я не удивлена ни разу…
Глава 40
Алексис гордо вскинул голову и с видом оскорбленного в лучших чувствах человека молча вышел за дверь. Букет, конечно же, остался в моих руках.
Я сдержала смешок. Идиоты. Два великовозрастных идиота. Один старается приворожить, другой тщательно пытается раскрыть мне глаза на это. И оба уверены, что поступают правильно, оба стараются унизить соперника.
И хоть бы один проговорился о своих настоящих намерениях. Но нет. Играют навязанные им роли и даже не пытаются думать о моих чувствах. Что ж, значит, и я не обязана думать о чувствах своих «кавалеров».
Я решительно повернулась в сторону Витора — теперь, когда Алексиса нет рядом, можно не беспокоиться, что я не сдержу чувств к этому оборотню. Одежда все та же (он ее стирает вообще?!), на губах довольная ухмылка, в глазах ожидание. Ага, разбежалась я в твои объятия прыгать. Нужно будет — напьюсь успокоительного, чтобы желания тела обуздать.
— Доброе утро, рин, — вежливо поздоровалась я. Надо же, а голос ничуть не дрожит, хоть пальцы рук и подрагивают. Сказалась земная выучка. — Поведайте мне, пожалуйста, каким образом вы очутились в замке? Кто именно вас пустил и когда?
По мере того как я говорила, ожидание исчезало из глаз Витора и постепенно менялось на недовольство и раздражение,
— Замок принял меня, как вашего истинного, будущего мужа, ринья, — отрезал Витор.
Смотрите-ка, какой недовольный. И чем, собственно, недоволен? Всего лишь тем, что я не хочу идти на поводу богов и пытаюсь избежать навязанных мне чувств.
— Замок, значит, — нехорошо усмехнулась я. В эту игру можно было играть и вдвоем. И победитель был неизвестен. — Замок, я, как хозяйка, пока что единоличная, запрещаю тебе впускать без моего разрешения рина Витора. Запрет действует до нашей с ним свадьбы. А теперь, рин Витор, будьте добры, покиньте это помещение. У меня неотложные дела.
Витор точно матерился про себя, причем грязно, очень грязно. Я видела это по его глазам. Там то и дело вспыхивали и гасли ярко-красные молнии. Но он все же вышел. Повернулся и вышел, чеканным шагом. Как
