показался крепкий, с проплешиной на голове и шрамом через всю щёку, уже немолодой мужчина. На серого цвета нестроевом рабочем мундире у него был такой же, как у седого, кожаный фартук, а на руках, по локоть, натянуты нарукавники.
– Шинели-то снимайте, – проговорил он густым басом. – Да и мундиры придётся тоже. Работа у меня такая, что оборвёте и загрязните, а они у вас новенькие, прямо как с иголочки. Я гляжу, познакомились уже, – заметил Савелий Макарович, посмотрев на «седого». – Это вот Прохор Кузьмич, полковой ложник. То бишь оружейный мастер, отвечающий за ремонт ружейного ложа, да и не только его. Вот этот бездельник – Потапка. – Он показал на парня. – Ученик Кузьмича. Там, дальше, ещё один ученик, Егор. Он сейчас лудить ружейный ствол пытается, чтобы потом мушку припаять, да пока всё без толку, дело сложное, а нужного навыка у него покамест нет. Ладно, по вам вот что я скажу. Будем мы с вами, ребята, всё оружейное железо перекладывать и переписывать, и клинковое, и то, которое огнестрельное. Переберём нашу кузенку. Она, конечно, не такая, как у полкового кузнеца, поменьше евойной будет, но возни с ней много, и важна она очень бывает в нашем деле. Перегородку одну ещё нужно выложить под небольшой склад. В общем, делов много, а нас тут всего четверо, теперь вот поболее уже с вами будет. Ну что, переодевайтесь, и за работу. Кузьмич, ты подменную одёжку пока парням дай.
В первый день все занимались строительными работами. Замесили известняковый раствор в большом корыте. Подняли по грудь каменную перегородку, а дальше под потолок пустили толстую необрезную доску. Получилось грубо, но надёжно. Во второй день ребята помогали «седому» с ремонтом кузни. Савелий Макарович отделил от всех Тимофея и, кликнув Егора, занялся учётом и сортировкой ремонтного оружия.
– На черновую пока пиши, – кивнув на стопку листов, распорядился он. – Так, мушкет драгунский Тульского казённого завода. Что тут у нас на его казённике выбито? Тысяча семьсот пятьдесят восьмой год. Ага, ещё при Елизавете Петровне, выходит, его выпустили. Гляди-ка, хорошо повоевал. Вон сколько сколов на стволе. Да и сам он внутри истончился, видно, потому и не выдержал порохового заряда, разорвало. Зато замок у него хороший. Ложе, конечно, с большой трещиной, а вот и ещё одна. Помечай, помечай, – велел оружейник Тимофею. – Ложе треснутое, разрыв ствола. Не ремонтный. Откладываем его сюда. А вот бирочку ты пропиши кратко, я её тесёмкой к нему привяжу. И номер на нём будет, стало быть, первый. Так, теперь следующий смотрим. Этот мушкет поновее уже будет, тысяча семьсот восемьдесят третий. Ложе тут хорошее, только если его подкрасить и лаком покрыть, ствол тоже неплохой, поработает ещё, только вот мушка под самое основание сколота. Пиши, пиши, – обратился он к Гончарову.
– Записываю, Савелий Макарович, – проговорил тот, обмакивая перо в чернильницу. – Номер два. Ложе на подкраску и покрытие лаком, к стволу мушку припаять.
– Правильно, и ещё поломка замка. – Старший оружейник поднёс мушкет ближе к масляной лампе и защёлкал деталями казённика. – Записывай дальше, подогнивной в замке пружины нет, курок без винта, верхняя губка у него отсутствует. Крышка полки замка погнута. Записал?
– Записал, – подтвердил Тимофей.
– Егорка, следующий подавай. – И подмастерье вытащил из кучи короткое искорёженное ружьё. – Нда-а, – протянул, покачав головой, Савелий Макарович. – Совсем новый ведь штуцер был. В тысяча восемьсот четвёртом году только его в Туле сладили, а уже в следующем под Эриванью ядро от персидского фальконета весь искорёжило. Ну и фланкёра нашего, само собой, с ним же. Хорошо, что вывезли, не бросили, такое оружие, оно на особом счету в армейском интендантстве. Хоть есть что предъявить теперь, а вот ремонту, разумеется, этот штуцер более не подлежит. Тимофей, бирочку с третьим номером прописывай, а в листе себе помечай: металл штуцера разорван и весь искорёжен, ложе отсутствует. Следующий подавай.
На третий день разбирались с клинковым оружием, пятый посвятили ружейным приспособам. Потому как к каждому «огнестрелу» шли свои отдельные пулелейки, мерки для пороха, шомпола, а к мушкетам к тому же ещё и штыки. И каждую такую вещь нужно было отдельно учесть и отнести её туда, где она и должна была быть. Все пулелейки должны были соответствовать калибру, крепления штыка подходить именно к этому ружью, то же касалось и всего остального. Замеряли, крепили, проверяли, а потом подвязывали пронумерованные бирки бечёвками к нужному образцу. Краткое описание по каждой боевой единице было в листах.
– Чтобы каждый проверяющий видел, что и к чему тут относится, – поучал Егора Макарович. – Тимофею-то это ни к чему, он у нас просто в помощниках. Скоро время закончится, и в эскадрон свой уйдёт, а вот тебе через пару лет меня менять. А коли ты не выучишься всему тут, то как же тогда службу строить будешь? Упустишь чего, тебя же с потрохами потом съедят.
К концу пятого дня руки дошли до склада с трофейным оружием. Здесь всё было свалено в одну большую кучу и рабочее оружие соседствовало с раскуроченным.
– Кое-что на наше подходит, потому снимаем, переделываем, – пояснил оружейник. – А так всё больше просто валяется. Некоторое уже четыре года тут лежит, с тех пор как наш полк на Кавказ зашёл. Его бы всё в центральные губернии обозом отправить, туда, где казённые заводы или большие мастерские имеются. Глядишь, и подправили бы многое, повоевало бы ещё. Да разве же вывезешь так просто всю эту тяжесть за горы без команды. Так вот оно и лежит. Особо с ним не будем заморачиваться, как с нашим, всё пересчитаем, влёгкую проверим, ружья к ружьям в один угол поставим, кинжалы и ятаганы к саблям в другой, а вот пистоли в третий определим, и довольно. Начали.
Работу с трофейным вооружением продолжили на следующий день. Заметив, с каким интересом Гончаров щёлкает курком французского пистолета, Макарович взял его и покрутил, рассматривая.
– Хороший пистоль, – одобрил он выбор унтер-офицера. – На наш, на драгунский, самого последнего выпуска сильно похож. Только тут ствол чуть длиннее, а по калибру они совсем рядом. Замок, самое главное, у него надёжный. Нравится?
– Нравится, – сказал Тимофей. – В руке как влитой сидит.
– Ну вот и забирай, коли нравится. Бери, бери, не бои-ись. Сами же учёт весь ведём. – И хитро подмигнул. – Работаете хорошо, я вам каждому подарю не хуже этого. Ну а тебе, как командиру, аж целых два будет. У себя не найду, значит, у других оружейников в соседних полках обменяю. Так-то меня во всех тут, в Тифлисе, знают.
Слово своё Савелий Макарович сдержал
