Я прижимаюсь губами к нему.
Тогда я вспоминаю все свои обещания самой себе. Я прижимаю ладони к его груди и отталкиваю его. Он врезается в канаты.
— Деми, — говорит он, почти умоляя меня.
Я удерживаю его одной рукой. Он стоит в нескольких дюймах от меня, и только моя ладонь удерживает его от повторного поцелуя меня.
— Что ты делаешь?
— Я думаю, это очевидно, — говорит он.
Отвернувшись от его темного взгляда, я качаю головой.
— Я не понимаю тебя.
Он прижимается к моей руке, проверяя мою выдержку. Я слегка отталкиваю его назад. Надеюсь, даю ему понять, что я не бездельничаю.
— Я хочу тебя, Деметрия.
Я смеюсь.
— Ну и что? Ты собираешься взять то, что хочешь?
Он кивает.
— В идеале.
— Маттео, — говорю я и вздыхаю, опуская руку и бегу к двери спортзала. — Это не так просто.
Он бросается ко мне, дергает дверь и прижимает меня к месту. Я могу вырваться из его хватки, но не делаю этого. Мне любопытно.
— Почему нет? — его слова касаются моего лица.
— Потому что, — говорю я.
— Назови мне причину.
— Ты похитил меня.
— Ты убила меня дважды.
— И я только что тебя победила, — добавляю я, ухмыляясь этим словам. Я очень горжусь этим моментом.
Его глаза слегка сузились.
— Дай мне вескую причину. Почему ты все еще злишься?
Я хмурюсь.
— Ты играешь в игры, Маттео. Ты так настроен на то, чтобы победить меня. Чтобы обладать мной. Кольт и Грейсон не манипулируют мной. Они прилагают усилия, а не пытаются нажимать на мои кнопки.
Он опускает лицо так, что наши губы оказались в нескольких дюймах друг от друга.
— А разве это так плохо?
Я хмурю брови.
— Что?
Большой палец Маттео ласкает основание моего горла. Мой пульс подпрыгивает в ответ.
— Быть одержимым.
В том смысле, в котором он имеет в виду в данный момент: — Нет, — это не так уж плохо. Как будто он пробовал другие способы.
— Хватит играть в игры, Маттео.
— И что будет тогда? — спрашивает он, лицо его задумчиво.
— Тогда ты сможешь иметь все, что захочешь, — я поворачиваю ручку и убегаю из спортзала.
Маттео не следует за мной.
Я захлопываю дверь спальни, ругая себя.
Чего бы он ни хотел?
Что, черт возьми, заставило меня пообещать это?
В этот вечер Алисса и Эвелин приходят посмотреть фильмы. Эвелин настояла, чтобы мы устроили девичник, и вот мы собрались на диване и смотрим «Ганнибала».
Возможно, этот фильм — не то, что выберут большинство женщин, но они, похоже, почувствовали мою жажду крови из-за истории, случившейся утром.
Алисса фыркает, когда Буффало Билл танцует в своем плаще из плоти.
— Боже, это отвратительно.
Я смотрю на нее.
— Говорит женщина, которая пьет кровь ради пропитания.
Она бьет меня по руке.
— Замолчи. По крайней мере, я не снимаю с людей шкуры и не шью костюмы.
— Они не держатся так хорошо, как их показывают в фильмах. Плоть довольно нежная.
Алисса ставит фильм на паузу и смотрит на Эвелин.
Вампир вздыхает и потягивается. Затем она замечает, как мы смотрим на нее. — Что? — она спрашивает.
— Серьезно?
Она смотрит на телевизор.
— Ой, — говорит она и хихикает. — Я пошутила.
Я расслабляюсь на подушках. На секунду мне показалось, что мне будут сниться кошмары об Эвелин, скачущей в брючном костюме из плотной ткани.
— Человеческая кожа намного нежнее коровьей. Из такой кожи получается не очень удобная одежда.
— Ох, Иви, ты отвратительна, — Алисса бьет ее подушкой.
Эвелин фыркает.
Я морщу нос и увеличиваю дистанцию между собой и ней. Она бросает взгляд на кухню и подмигивает мне.
— Не будь такой ханжой, Деми.
Я усмехаюсь и закатываю глаза, хватая бокал с вином и наполняю его до краев.
— Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь.
Она становится серьезной и подходит к стойке бара.
— Я не снимала шкуру, если тебя это беспокоит, шаль мне подарили.
Я стараюсь не давиться.
— Это отвратительно.
Она испускает задумчивый вздох.
— Это были в восемнадцатом веке.
— Это никоим образом не оправдывает этого.
Она ощетинивается.
— Не суди меня, Охотница.
Я делаю еще глоток и ставлю стакан.
— Пока ты сейчас не сдираешь шкуры с людей, я обещаю оставить это в покое.
— Хорошо, — она наклоняет голову набок, ее длинные каштановые волосы рассыпаются по плечам. Она выставляет мизинец. — Обещать?
Я смеюсь и обхватываю ее мизинцем.
— Конечно.
Она сжимает мой палец так сильно, что у меня дергается глаз. Сегодня вечером этот психовампир нажимает на мои кнопки.
Они с Маттео так похожи.
Подобно непрошеной буре, мысли о Маттео омрачают мое в остальном счастливое настроение. Моё обещание ему звучит у меня в голове.
О чем, черт возьми, я думала?
Глава 22
Маттео
Деми завернулась в полотенце, приняв душ после дневной тренировки с Алиссой, и роется в своем шкафу. Когда она наклоняется, чтобы поднять лежащие на полу шорты, я кусаю кулак.
Она намеренно меня мучает?
Нажимая кнопку, я наблюдаю, как она выпрямляется и разворачивается с умилительно сердитым выражением лица.
— Что, на этот раз шоу не будет, малышка?
Она скрещивает руки на груди. — Я начинаю думать, что тебе больше нравится смотреть, чем делать.
О, она дразнящая.
— Я не думал, что ты хочешь, чтобы я что-то делал. Я рад прийти и показать тебе, насколько хорошо я все делаю.
Я практически слышу, как она закатывает глаза.
— Чего ты хочешь, извращенец?
У меня перехватывает дыхание — Какого черта я все еще дышу? — когда она роняет полотенце и идет к комоду, вытаскивая облегающие черные стринги. Я отпускаю кнопку на секунду и стону, проводя рукой по лицу и поправляя член.
Она громко смеется.
— У киски есть коготки, Маттео?
Глядя на ее задницу, пока она натягивает кружевной материал, я напоминаю себе, что, если я спущусь туда и трахну ее дырочку, она только разозлилась ещё больше. Конечно, она кончит на мой член и будет выкрикивать мое имя, но после этого она будет такой же злой, как и сейчас.
Забавная вещь, желание и ненависть.
— Есть только одна киска, которая будет владеть моим языком, но, боюсь, ты еще к этому не готова.
Я ухмыляюсь, когда она краснеет, медленно расцветающий румянец ползет по ее шее и розовеет на щеках.
Как бы мне ни нравилось ее провоцировать, у меня есть причина перебивать ее.
— Сегодня вечером у меня встреча.
Она сводит брови вместе и надевает бюстгальтер,
