явно нарываясь. В гелике лошадей хоть и дохера, но дури для гонок не хватает. Утырок за тонировкой опять газует и срывается с места, как только загорается зелёный.
— Сам нарвался, уёбок! — рычу, выжимая газ, и лечу следом, свистя покрышками.
Ровняемся почти у заезда в академию, и тут Панамера на скорости влетает в ворота и паркуется с лёгким заносом на почти пустой парковке.
Оказывается, никто не спешит на учёбу.
Не тормозя, прижимаю мерс слева и выпрыгиваю из салона.
Настойчивая мысль удушить водителя поршака долбит в мозг. Мне даже не надо видеть, чтобы знать, кто за рулём. Как только заметил, куда сворачивает, сразу допёрло. Рывком распахиваю водительскую дверь, и по нервным окончаниям мгновенно прорезает высоковольтным разрядом
Это уже даже не двести двадцать. Мощнее. Гораздо мощнее.
— Привет, Тёма. — растягивается в улыбке Миронова, а я с трудом сдерживаю порыв вытащить её из машины и вцепиться в глотку за такие выкрутасы.
Мотор до сих пор до треска хуярит по рёбрам, как подумаю, что с ней могло случиться на такой скорости.
— Какого хрена летаешь, как припизднутая? — рычу на повышенных.
— А ты чего плетёшься, как черепаха? — дует губы эта зеленоглазая ведьма.
Быстро оглядываюсь по сторонам в поисках возможных свидетелей. Никого не обнаруживаю и, обойдя тачку, запрыгиваю на пассажирское.
Едва закрыв дверь, набрасываюсь на Настин рот. Озверело проталкиваю внутрь язык, яростно сплетая с её. Пожираю, будто голодная псина.
После того, как она танцевала на камеру в этом своём подобие ночнушки, которая едва задницу прикрывает, нихуя не отпускает. Таскает по-чёрному. Член колом стоит в штанах.
Блядь, до сих пор не доходит, с хера ли взялся дрочить перед телефоном. Она же целка, а не искушённая шлюха.
Как только звонок сбросила, задолбался себя проклинать. То что борщнул и так ясно. Как долбанная маньячина начал наяривать, глядя на её охуенное тело, сексуальные движения, разлетающиеся по спине волосы. А потом как припадочный трясся от мысли, что напугал её до усрачки. Что весь день от меня как от прокажённого шарахаться будет. Затрахался гадать, как это дерьмо расхлёбывать.
Она запускает пальцы мне в волосы, превращая и без того постоянный беспорядок в полный хаос. Все страхи начинают сваливать в закат, когда моя девочка тихо стонет мне в рот и ёрзает на сидении.
Отрываюсь от её губ и утыкаюсь в лоб, заглядывая в потемневшие затуманенные глаза.
Оба дышим так, словно на всей скорости стометровку пробежали. Усиленно вентилируем воздух.
— Всё хорошо? — хриплю срывающимся голосом.
— Да, Артём, всё хорошо. — отвечает шёпотом, хватая кислород через приоткрытые и опухшие от моего голодного поцелуя губы.
— Сильно переборщил? — спрашиваю не о сейчас, но уточнять стрёмно.
— Когда? — выбивает девушка сиплыми интонациями.
Блядь, она что, мысли мои читает? Видимо, к моим одичалым ласкам она уже привыкла, раз первая мысль не о них.
— Утром… По связи… — долблю сбивчиво.
Щёки Мироновой окрашиваются в розовый, а потом краска заливает всё её лицо. Она опускает голову и прячется за волосами. И да, сегодня она их не завязала.
— Настя, маленькая моя. — зову, когда слишком долго молчит. — Совсем пизданулся от желания. Напугал? Не должен… — фразу закончить не успеваю, потому что девушка, тряхнув волосами, поднимает голову и робко улыбается.
— Тебе же это надо было. Спермотоксикоз не шутки, сам сказал.
Начинаю ржать. Громко и несдержанно. Кайф топит изнутри, разгоняя по венам огонь.
Вот такая она, моя девочка. Ночью даже "презервативы" выговорить не могла, а утром наблюдала, как я дрочу и даже про сперму заговорила.
— Ты чего ржёшь? — стучит кулаком по плечу.
Перехватываю запястье и притягиваю к себе по максимуму. Грёбаный спорткар не позволяет перетащить на колени, поэтому просто прижимаюсь торсом. Заглядываю в растерянные глаза, переставая хохотать.
— Я тебя, малыш. Сильно. Ты лучшее, что случалось в моей жизни. Со всей этой своей откровенностью и стыдливостью. Всегда такая разная, но понимающая. Обожаю, когда ты злишься. Когда смеёшься. Тащусь от ямочек на щеках. От твоего дурманящего запаха. Охуеваю от твоей сексуальности. — без матов не выходит, хоть и старался. — Кайфую от твоей скромности. По уши, Насть…
— И я тебя тоже, Тёма. Не просто по уши… С головой! — обжигает словами мои губы.
Блядь, и от этого тоже тащусь.
— Точно, всё норм? — не ясно, на черта уточняю.
— Да, Северов. Я и сама не лучше. Зачем-то танцевать начала. Я… — опять краснеет. — Мне понравилось наблюдать за твоим лицом, когда ты… Боже! Я точно какая-то больная извращенка! Мало того, что оторваться не могла, пока ты… Ещё и говорю об этом зачем-то. Я ужасная! Испорченная! Я просто…
Перекрываю монолог, приложив ладонь к её губам.
Выдавить из себя ни хрена не удаётся. В башке такая каша, что нихуя сформулировать не выходит.
Ей понравилось наблюдать? Охереть. Ну пиздец просто полнейший.
Кислород перестаёт поступать и дыхалка работает вхолостую. Проталкиваю внутрь воздух, но он со свистом вырывается обратно.
Какое-то время трачу на то, чтобы собрать мозги в кучу и выдать что-то более-менее адекватное. Миронова убирает мою ладонь ото рта и прячет лицо между плечом и шеей. Кайфую, когда она так делает. От её жаркого дыхания ползут мурахи.
Два дня назад меня это повергало в шок и даже панику, что ли, а сейчас… Ловлю чистейший кайф.
Легко обнимаю, водя ладонями по напряжённой спине. В курсе, что утешение так себе, но понятия, блядь, не имею, как иначе.
Что сказать? Что маниакально прусь от её слов? Хочу пойти дальше? Вживую? Чтобы она обхватила своими пальчиками мой член? Что хочу залить их спермой?
Этого она точно не оценит. Скорее всего, сбежит с визгами.
— Блядь, маленькая, никакая ты не извращенка. Это нормально. Ничего страшного ты не сделала. — отрываю от себя и обхватываю ладонями щёки, вынуждая смотреть в глаза. — Всё хорошо, малыш. Я, сука, тащусь от твоей прямоты. И большего хочу.
— Артём! — сипит, стараясь отвернуться.
Не отпускаю.
— Никакого секса, пока сама не захочешь, я помню. Но я хочу доставить тебе удовольствие. Хочу видеть твоё лицо, когда кончаешь. Так же, как ты видела моё.
— Тёёём, хватит! — задыхается, вырывая лицо из захвата, но я только крепче фиксирую.
Закрывает глаза и шумно дышит.
— В этом нет ничего противоестественного. Это правильно. Так и должно быть, когда душа одна на двоих. — бомблю хрипло. — Только не закрывайся от меня, ладно?
Она кивает, не поднимая век. Лицо всё ещё напоминает помидор.
Тяну лыбу, пока она не видит. Накрываю её губы, выпивая слабое дыхание. Проходит немало времени, прежде чем Насте удаётся полностью
