свою роскошную синеву, и мужчина не удержался, поцеловав её в распухшие от слёз губы.
Столики в большой беседке были на открытом воздухе, по бокам развевались полупрозрачные шторы, играла приятная музыка. Денис и Лена не устраивали пышной свадьбы, пригласили только самых близких людей, и поэтому было нешумно.
Галя оказалась подружкой невесты. Она почему-то вспоминала ту самую свадьбу Насти, когда ещё не пошла на свидание с Филиппом и фантазировала себе вволю об идеальном парне, глупышка. А потом завертелось. Кто бы мог подумать, что она влюбится и лишит себя любимого сама, надумав, что у неё всё слишком гладко и до тошноты идеально. А сейчас, сидя в кафе на праздничном застолье, ловит его взглядом в толпе и понимает, что хочет быть с этим человеком.
Он вёл себя естественно и просто, и выглядел очень взросло в тёмно-синем костюме. Пиджак тесно сидел на широких плечах, заставляя женщин заинтересованно обводить взглядом его линии; отросшие пепельные волосы, зачёсанные назад, открывали красивое лицо молодого мужчины с обаятельной улыбкой. Галя замечала всё, раня собственное сердце, но не подходила к Филиппу. И если бы он как ни в чем не бывало подошёл и завёл разговор, она поняла бы, что нет никакой надежды даже на мечты. Но он её старательно и умело игнорировал.
Она, под тем предлогом, что была постоянно около невесты и не отходила, тоже сделал вид, что не заметила Филиппа.
Весенний вечер был необычайно тёплым, звуки музыки как будто тонули в бархате синего воздуха. Лена и Денис были очень красивой парой, и все гости искренне любовались их медленными танцами.
Когда совсем стемнело и похолодало, запахло дождём, а через час пошёл сильнейший ливень, заставивший гостей сбиться в единственное сухое место в беседке, куда не попадала вода. Женщины визжали и прикрывали открытые спины, мужчины кутали их в свои пиджаки. Резко запахло озоном и сырой землёй.
Галя стояла у самого края островка из людей, и ей доставалось больше всех. Намокнув, она обхватила себя, чувствуя, как ноги в туфлях захлёстывают ледяные струи. Девушка неосознанно кусала губы и дрожала, пока не ощутила чьи-то очень горячие огромные руки у себя на плечах. Он прижал её замёрзшую спину к своей сухой груди и обнял. Гале тут же показалось, что это правильно. Что именно этого ей так не хватало всё это время.
Отчаянно, судорожно вздохнув, она повернулась и уткнулась в крепкую горячую грудь Филиппа. Его ладони закрыли её спину полностью.
— Не выпускай меня, — сказала она и уже думала, что он ничего не услышит за шумом грозы, как вдруг он произнёс: — Ни за что. Больше никуда не денешься.
Эпилог
В чадящей кухне почти ничего не было видно. Вера с утра жарила блины для своих близнецов, потом к ней присоединилась её подруга и соседка Марина Жогина и тоже решила осчастливить свою семью, только оладушками с яблоками. Обычно это заканчивалось общими шумными посиделками, уж очень молодые мамочки сдружились и дети их тоже. У Жогиных было двое девчушек семи и восьми лет, Строгины мальчишки только отпраздновали девятилетие.
Детвора никогда не церемонилась и носилась по деревянным крашеным полам широкого коридора-кухни, заставляя звенеть посуду в старинных разделочных столах.
Василиса Мартыновна, давно скончавшаяся от рака, много могла бы сказать в адрес их и их родителей, но в её комнате уже поселился отставной майор, разведясь с женой и купив себе эту скромную комнату в коммуналке, проданную дальними родственниками усопшей старушки. После того, как она умерла, у неё в комнате нашли немало золотых старинных украшений и книг, также радостно проданных наследниками. И детвора до сих пор рассказывала легенду о старой ведьме, которая здесь жила и хранила сокровища в шкатулках под полом. Очень многое в этих историях было чистейшей правдой.
За последние семь лет жильцы почти все поменялись.
26 комната была продана после гибели её владелицы на одном из черноморских курортров. Нина Ивановна умерла молодой и счастливой, потому что была абсолютно пьяной, когда пошла купаться в шторм на продуваемом синим ветром пляже. Стоял октябрь, и тепло уже не было, только унылые чайки и разбитые бутылки как будто хотели напомнить о свете солнца.
25 комната пустовала год, а потом в неё въехала молодая семья Титовых без детей. Они купили жильё у Симаковых, живших в другом районе и планирующих расширяться из однокомнатной квартиры, потому что у них снова ожидалось прибавление. 26 комната была продана тоже ими.
Остальные жильцы переезжали незаметно. Кто растворялся и пропадал в большом мире, кто возвращался снова. Но таких было немного.
Света из 22 комнаты жила и работала теперь в Москве вместе с Юрой. Друзья рассказывали, что они никогда не ссорились и часто вспоминали, смеясь, как познакомились.
Галя взяла фамилию мужа — Филиппа Иващенко, и часто приходила к родителям или оставляла маленькую дочку бабушке. Филипп неплохо зарабатывал, они снимали квартиру на Северном, неподалёку от Симаковых. Сдружившись семьями, это помогало просто жить и растить детей.
На втором этаже коммунального дома отделали огромную квартиру, да так и не заселили, продали какому-то воркутинцу, который здесь ещё не появлялся.
А на первом этаже кипела и пенилась жизнь, проносясь даже быстрее, чем поезда на насыпи холма. После себя составы оставляли шум, запах солярки, накалившегося железа и ветра из другой части страны. И из другой жизни.
