обратить на себя внимание.
Эта попытка сквозила во всем — начиная ее вульгарным поведением и заканчивая тем, как она одевалась.
Вот и сейчас на Бьянке вместо формы было какое-то странное голубое в крупный красный горох платье и оранжевый вязаный жакет. Такая нелепая одежда делала ее неповоротливую фигуру еще грузнее.
И вообще, почему она не в форме курсантки?
Надо назначить ей за это наказание.
Две косицы, идиотский прямой пробор и этот жалкий взгляд побитой дворняжки.
Именно это и раздражало меня в ней в первую очередь.
Не ее неуклюжесть и некрасивость, не то, она не могла справиться с элементарными заданиями в программе и постоянно выставляла себя на посмешище перед всей академией.
А то, как навязывала мне себя и отчаянно пыталась пробраться в мою постель, не понимая, что таких, как она, там не было и никогда не будет.
Даже отправилась в Квартал Теней за приворотным зельем!
Хотя, об этом лучше не вспоминать — иначе от злости на эту дуру во мне снова проснется дракон.
Вот только постойте-ка…
Сейчас в ее глазах не было того глупого выражения, к которому я привык.
А было что-то другое.
Незнакомое. Непонятное.
Что она задумала?
В очередной раз хочет меня приворожить?
— Чего тебе? — небрежно бросил я, склонив голову набок.
Может, под таким углом Бьянка покажется мне не такой откровенно непривлекательной?
Нет. Бесполезно.
Что так посмотри, что эдак — тяжелый случай.
— Я принимаю твое предложение, Рэтборн, — спокойно сказала жена. — Я уеду в Замшелые Долины и подпишу бумагу, обязующую меня никогда оттуда не возвращаться.
Честно говоря, для меня это было как гром среди ясного неба.
Неужели это недоразумение действительно уберется с глаз моих долой?
— И в чем тут подвох? — медленно спросил я, не сводя глаз с ее лица.
Рождаются же такие дурнушки…
— Я решила, что возможность наблюдать, как мой собственный, пусть и фиктивный муж развлекается в компании распущенной девицы — удовольствие ниже среднего. Уж лучше буду наблюдать красоты Замшелых Долин.
Если это была и игра, то просто отличная! Бьянка сказала это с таким достоинством, какого прежде я в ней не находил.
— Что ты за это хочешь?
— Развода.
— Занятно.
Я сцепил руки замком, разглядывая дефективную, и не мог отделаться от ощущения какого-то подвоха.
Хочет уехать и развестись, хотя совсем недавно в ногах у меня готова была валяться, лишь бы получить от меня хоть какую-то ласку.
Какой-то инстинкт, седьмое чувство подсказывало — она блефует.
— Я займусь этим вопросом. К тому же увеличу твое годовое содержание с пяти до двадцати пяти тысяч зенитов. Надеюсь, эта сумма хотя бы в какой-то мере… компенсирует причиненные тебе страдания. И да, после нашего развода это не изменится — ты будешь получать деньги до конца своих дней.
Я ожидал, что Бьянка оживится — состояние я ей предлагал достаточное, но она только усмехнулась.
— Поразительная щедрость, господин ректор.
— Там, в Замшелых Долинах, можешь ни в чем себе не отказывать.
— Это будет достаточно сложно, учитывая уровень тамошней жизни.
— Большая деревня на краю света, — развел руками я. — Самое подходящее для тебя место. Заведешь хозяйство и будешь счастлива.
— Не тебе судить, Ретборн, какое место для меня подходящее, а какое нет.
— Уж точно не моя академия. Наконец-то призналась себе, что больше не можешь выдержать учебы? — выгнул бровь я. — Похвально, хотя и поздновато.
— Да уж, нужно было изначально обойти твою паршивую академию стороной.
Удивительно, но ее слова и тон меня задели.
— Моя академия — лучшая на континенте! — рявкнул я.
— Академия, может, и ничего, да вот только ректор подкачал — на столе полный бардак, — Бьянка с издевкой кивнула на мой стол, на котором в порыве страсти Розамунда сгребла в кучу письма и бумаги.
Она попала в одно из моих больных мест — вообще-то я во всем любил образцовый порядок, и в первую очередь, в документации.
— Прибраться желаешь? — ухмыльнулся.
— Нет уж, оставь это своей секретутке, — отрезала Бьянка. — Меня интересует, как долго еще ты будешь занимать мое время, Ретборн? Давай обязательство — я подпишу, и покончим с этим. Мне ждет дилижанс.
Прежде, чем подписать магический контракт, составленный по всем правилам и заверенный Цисмолдами, который уже был у меня наготове, Бьянка очень долго его читала.
— Теперь ты отнимаешь мое время.
— Только идиоты подписывают бумаги, не глядя, — отмахнулась Бьянка.
А я с интересом смотрел на нее.
Ну, уж теперь, если блефует — станет ясно. Когда она поставит свою подпись на договоре, то уже не сможет отвертеться от его исполнения и должна будет исчезнуть из моей жизни.
Этот договор — древний и мощный артефакт, который практически нельзя обойти обманным путем.
Я ставил на то, что сейчас она отбросит перо и выкинет что-нибудь в своем стиле.
Заверещит или зальется слезами, будет умолять и кричать, что все это была глупая провокация, чтоб заставить меня испугаться и не отпустить ее…
В этот момент моя жена обмакнула перо в алые чернила, поставила в конце документа размашистую подпись и небрежно швырнула его передо мной на стол.
Бумага вспыхнула сначала багровым, потом синим, а потом изумрудным сиянием.
Странно, по идее, это должно было быть золото.
Впрочем, вариации возможны.
Чернила впитались в лист, после чего он сам собой стал складываться очень сложным, мудреным образом. Некоторое время я и Бьянка увлеченно наблюдали за этим процессом, пока договор не сложился в форме ромба и не стал медальоном на кожаном шнурке.
Он сам собой поплыл по воздуху и скользнул на руку Бьянке — шнурок обвился вокруг ее запястья браслетом, который она теперь, в подтверждение своей подписи, не сможет снять.
Дефективная сделала это!
Теперь она уедет из моей Академии в Долины, а потом и вовсе исчезнет из моей жизни, когда Освальд даст отмашку на развод!
Я даже могу не отправлять за ней слежку, не проверять — действительно ли уехала — договорный браслет был лучшим гарантом ее обещания.
— Это было лучшее решение в твоей жизни.
— Ты даже себе не представляешь, насколько, Рэтборн, — бросила Бьянка, поднялась и вышла вон из моего кабинета.
А я откинулся в кресле, до конца не веря в то, что наконец-то, избавился от своей дефективной.
Да еще так безболезненно, легко и быстро, как сам не ожидал.
Это следовало отметить!
Вот только, на удивление, когда я рассказал об этом потрясающем факте Розамунде и велел принести лучшую бутылку, девушка почему-то не обрадовалась.
Скорее даже, была раздосадована.
— А мне даже жаль, что она уезжает.
