жестикулируя вилкой. — Небось просто следит за девочками вроде тебя с какого-нибудь тайного аккаунта вроде «Светлана маникюр» или «Лучшие натяжные потолки в Приморье».
Это вряд ли. Антон тоже, хоть и имеет профили в соцсетях, появляется там крайне редко.
— Твои намеки на мою никчемность с каждым разом становятся всё прозрачнее, — фыркаю я, не сдержавшись.
— Учусь, — усмехается Марк, накалывая на вилку кусочек лепешки и макая ее в один из желтков яичницы. — И, может, ты не заметила, но мы вполне можем сотрудничать.
— Ты почти всё сделал сам, — пожимаю плечами я и, следуя его примеру, разрываю тонкую оболочку желтка наколотой на вилку лепешкой. — И вполне обошелся бы без моей помощи.
— В этом и суть. Каждый делает то, что может, а результат доставляет удовольствие обоим. И без твоей помощи мне, наверное, было бы скучно. Приятного аппетита, Мила.
Дальше мы едим молча, нарушая тишину лишь стуком столовых приборов. И каждый думает о своем. А я ловлю себя на мысли, что завтрака вкуснее у меня еще не было.
Глава 13. Девушка с веслом
"Boy, look at you looking at me I know you know how I feel Loving you is hard, being here is harder You take the wheel I don't wanna do this anymore, it's so surreal I can't survive if this is all that's real"
High by the Beach — Lana Del Rey
(Перевод: Малыш, ловлю на себе твой взгляд, знаю, ты знаешь, что я чувствую. Любить тебя непросто, а находиться здесь ещё труднее. Ты встаёшь у штурвала. Я больше не хочу так, всё слишком нереально, я не переживу, если это всё по-настоящему.)
Сапбордов — жестких надувных досок для катания по ровной воде, у нас три. Яркие, словно огни светофора, они расстелены на горячем песке. Красный, желто-зеленый и сине фиолетовый. В окружении пластиковых плавников, весел, и страховок-лишей, напоминающих провода-пружинки давно канувших в прошлое телефонных аппаратов.
Из тени навеса я лениво наблюдаю за тем, как мужчины, надувают сапы ручными насосами. То, что оба они одеты из-за жары лишь в легкие плавательные шорты из плащовки, делает процесс интригующе-прекрасным.
Лерка тоже расположилась рядом. Обмахиваясь оставленной Нестеровым папкой-планшеткой, как веером, она предается созерцанию прекрасного вместе со мной.
— Июнь в этом году жаркий, — подмечает девушка и убирает со лба прилипшие пряди челки. — Но возле моря ещё терпимо. В городе переносить такую погоду ещё сложней.
Дубинина — неисправимая оптимистка. Уверена, наступи вдруг зомби-апокалипсис, она и в нем нейдет несомненные плюсы. Обладай я ее внешними данными, вряд ли была бы столь жизнерадостной, но для Лерки жизнерадостность — её суперсила.
Отзываюсь меланхолично:
— В городе можно было бы усесться под кондиционером и забыть о жаре. А ещё лучше — сменить сам город, но это в идеале. Пожалуй, я бы хотела поселиться где-нибудь на западном побережье Италии, где нет суеты и для нормальной жизни не обязательно каждое лето отращивать жабры.
— Везде хорошо, где нас нет, — философски изрекает Дубинина, беззастенчиво любуясь мускулами Сахарова, повернувшегося спиной.
Признаю, там есть на что посмотреть, и все же он, хоть и демонстративно рисуется, сильно теряется на фоне Нестерова, мощный рельеф мышц которого выделяется гораздо сильнее.
При этом Марк, в отличии от Никиты, ведет себя более естественно и погружен в какие-то свои мысли. Ловлю себя на том, что рассматриваю его вдумчиво и внимательно. Его рост, фигура и лицо вдруг начинают казаться мне идеальными.
Черные волосы, задумчивый взгляд и четко очерченный профиль. Гладкая, бронзовая от загара, кожа. Сильные руки и горячие губы, заставляющие забыть о совершенно невыносимом характере. Черт. О чем я только думаю?
«Звала, Милашечка? Тебе, я гляжу, голову солнцем напекло?» — интересуется чертенок с левого плеча, деловито спустив на нос-рыльце солнечные очки-клабмастеры.
Не напекло. Просто Нестеров неожиданно стал мне интересен и я, хоть убей, не могу понять, как и почему это произошло.
«Потому что тебе показалось, что он тот, с кем можно быть слабой. Тот, кому можно сдаться. Тот, в кого можно влюбиться, — втолковывает невидимый собеседник. — Но ключевое слово здесь «показалось», Милашечка, и влюбляться по-прежнему ни в кого нельзя, а в Нестерова — особенно».
Разве? Марк ведь в очередной раз помог мне ночью, более того, не стал искать в случившемся собственной выгоды, а теперь ещё и вкусным завтраком накормил. И если не брать в расчет его язвительные насмешки, то не это ли показатель того, что он классный? Не говоря уже о том, что при взгляде на то, как Марк накачивает насосом сап-доску, по моим венам растекаются золотистые искорки, похожие на пузырьки от шампанского.
«Это иллюзия, дорогуша, — категорично заявляет чертенок и добавляет со вздохом: — Мир по-прежнему жестокий и коварный. А Нестеров по-прежнему тот, кого тебе стоит обходить десятой дорогой».
И он исчезает, посчитав, что сказал достаточно. А я продолжаю смотреть на Марка, мысленно повторяя последние сказанные чертенком предложения, словно мантру. Но где-то в глубине души очень хочется поверить в обратное.
— Пойду к ручью, умоюсь, — говорит Лерка, по раскрасневшемуся лицу которой стекают капельки пота.
Я рассеянно киваю. Пусть идет. Снимаю футболку и, оставшись в купальнике и шортах, промокаю ей кожу на лице.
Из любопытства заглядываю в папку с рисунками Нестерова. Там карандашные архитектурные наброски. Сочетание четких и уверенных линий, соединяющиеся в идеи для его новых проектов, детали элементов облицовки, стилевых решений. Когда-то похожая папка была неизменной спутницей отца. Он везде носил ее с собой, боясь упустить внезапный порыв вдохновения.
Мысли об отце и о схожести с ним Нестерова, ожидаемо вызывают раздражение. Закрыв папку, бросаю ее обратно на туристический коврик, стараясь не думать о теории полового импринтинга. В моем случае, схожесть мужчины с моим отцом, скорее повод для интуитивной ненависти к нему, нежели для симпатии.
Прикрываю веки и, выпятив нижнюю губу, дую на собственный лоб. Ненавижу жару. Но, пожалуй, моя суперсила, в отличии от Дубининой, в том, чтобы умело приспосабливаться к обстоятельствам. Какими бы они ни были. В свое время это помогло мне устоять на ногах и выжить после всего, что случилось. Не сломаться. Стать той, кто я есть.
Голос Сахарова заставляет вернуться к реальности:
— Лана, прости меня, — виновато бормочет Ник, садясь рядом и касаясь моим плечом своего.
Вздыхаю и окидываю мужчину пристальным взглядом. Кажется, он говорит искренне. В ясных голубых глазах сожаление. Светлые брови подняты домиком. Полные розовые губы приоткрыты.
Зачем-то перевожу взгляд на Нестерова, продолжающего
