оказался. Сплошное лицемерие. Хотя родня, что уж тут говорить…
Я не знала, то ли смеяться, то ли плакать. В данной ситуации хотелось бы проделывать все это одновременно. Мамуля как раз отправилась переодеться к вечернему барбекю, и я воспользовалась благодушной атмосферой, царившей в саду.
— Ладно, допустим, я вам верю. Давно хотела спросить, но мы так редко собираемся вместе… Почему вы с мамулей расстались? Только внятно и по очереди.
— Ну-ка, первый муж, поведай, почему вы разошлись? — оживился папа номер два, отставив в сторону банку пива.
— Потому что она так меня и называла: мой первый муж, — огрызнулся папа, но тут же взял себя в руки, кашлянул и деликатно добавил: — Я много работал, и однажды твоя мать сказала, что мне нужно пересмотреть свои взгляды на семейную жизнь. Я пересмотрел, и мне опять все понравилось. А ей — нет. Назавтра я нашел на столе записку: «Обед на плите, плита — в столовой на работе».
— А мне, — тут же радостно вклинился второй отец, — представляешь, мамуля в один прекрасный день тоже записку оставила, на холодильнике. Мол, я уехала к маме, дочка со мной, завтрак на плите, ты только ее зажги. А газ она уже заранее включила. Только предупредить забыла. И еще: «Пы. Сы. Люблю тебя». Вот что за женщина? Чуть не взлетели всем домом! Это она мне за секретаршу Милку мстила, у нее были такие большие гру… глаза, один четвертого, другой пятого размера. Ну и… ушла к философу. Но и там, видать, не сахар был. Колись, мудрейший, тебе что написали?
— Ничего. Чистый лист. Табула раса. Думаю, это был намек. Правда, так и не понял, на что именно. Между прочим, мы жили вполне счастливо, пока она не увлеклась чтением моих книг по психологии семейных отношений. Лучше бы я их прятал или печку ими топил, как теща советовала, — вздохнул папа номер три.
— Да уж, теща плохого не посоветует. Помню, когда у меня выскочил геморрой, эта ведьма подсунула мне статью о пользе молодых огурцов. Хорошо, что я дочитал, в какое место их следует употреблять. Вот, и дочке мозги промыла. Заметьте, уходила-то все время она. Я ни на что не намекаю, но если три раза не везет в браке, может, дело не в мужьях…
— Я вас услышала, — вдруг отчеканила мамуля.
Оказывается, все это время она с невозмутимым видом слушала откровения отцов. Родительница гордо удалилась в дом, а папа номер два развел руками:
— Офигенная фраза, и что это значит?
— Ну, что-то среднее между «спасибо» и «не пошли бы вы на фиг»… — пояснила я.
— Надо запомнить, на работе пригодится, — вздохнул первый. — Если пригодится…
— Неловкая ситуация вышла, надо срочно почистить ауру, — пробормотал папа номер три, в досаде качая головой.
— Это еще что. Вот в девяностые была очень неловкая ситуация, когда браток мой, Емеля, на похоронах засмеялся. Его тогда так и не дохоронили, — вдарился в воспоминания о молодости папа номер два, а первый отец сурово нахмурился и вставил свои пять копеек:
— Зато потом посадили. И сидел Емеля почти десять лет, правда, не на печи…
Оставив их ностальгировать о прошлом, я зашла в дом, ожидая увидеть мамулю в печали и тоске. Но она снова обреталась в подушках на огромном велюровом диване и с блаженной улыбкой потягивала шампанское. На фоне играл Рахманинов.
— Мамуля, они же не со зла, а по любви…
— Ох уж эта любовь, — проворчала мамуля. — Дарина, я дам тебе мудрый совет. У меня были отношения, в которых любила я, были отношения, в которых любили меня…
— А что лучше?
— Лучше всего пить шампанское и кокетничать с молодым барменом между всеми этими отношениями, — усмехнулась мамуля и прижала меня к родной груди.
Да, с мамулей и отцами мне несказанно повезло. Отношения их друг к другу были весьма своеобразными: то горячо, то холодно. Как-то я спросила у отцов, как им в свое время удалось создать и сохранить некое подобие дружбы, на что папа номер один туманно заявил, что общие страдания объединяют. В юности я была уверена, что отцы страдали после расставания с родительницей. А вот теперь все больше склоняюсь к мысли, что папа намекал на другие страдания. Те, что предшествовали расставанию.
Названивающий мне Славик очень удивился нашествию отцов, но явился по указанному адресу. Мы остались на ужин, провели время мило и по-домашнему: жарили мясо, пили вино, играли в бадминтон, пели песни и дурачились. Папы предлагали остаться ночевать, благо места всем хватало. Славик всеми руками голосовал «за», но утром должен был наконец прибыть Аркадий, и я хотела встретить его в аэропорту. А вот родне об этом знать, пожалуй, не стоило.
Глава 12
Сочи, 23 августа. Вечер
Вернувшись в поместье деда Чеслава, мы разделились. Славик пошел мыться, а я зашла в дом. Застала в кухне только Зою Ивановну.
— Бабулю уложила и в аптеку отлучалась. Пришла, а все уже улеглись. И я пойду, совсем сил нет. Еще с этим Петей намучились. Он пошел по дому бродить, разбил статуэтку дорогую. Начал собирать, руку порезал. А сам крови боится, чуть в обморок не упал. Еле уложила его. И когда он уже съедет? Конечно, дело не мое… Обещали сегодня ночью проливные дожди с порывами ветра, так что вы аккуратнее там в домике. Окна закрывайте.
Я хотела спросить у сиделки про Антона, потому как планировала наконец свести их с папой номер два. Во время сегодняшнего ужина я торжественно пообещала отцу Каспера на блюдечке. Он был дико счастлив.
Почему-то я решила, что он не станет ночевать с Вероникой и займет последнюю из гостевых спален, расположенную в левом крыле первого этажа, за кабинетом деда. Туда я и отправилась, справедливо рассудив, что он еще не спит.
Проходя мимо кабинета, я застыла в недоумении. Дверь была прикрыта не плотно, а ведь я точно помнила, как мы ее закрывали с Антоном. Ключи, кстати, он тогда так никому и не отдал. А во всей этой кутерьме родственники опять совсем забыли про кабинет и хранящиеся там деньги.
В кабинете было приоткрыто окно, а так все вроде бы было по-прежнему, но почему-то ощущалась неприкаянность. Словно книги, кресло и даже вот этот стол уже осознали, что осиротели навсегда. Никогда уже Чеслав Станиславович не войдет сюда, не усядется в кресло, откинувшись на спинку. Никогда не пошутит, вставая, что все те звуки, которые обычно люди издают во время
