горы макулатуры. А этот длинноволосый, седой мужчина, сидел и смотрел на меня, словно я ангел.
Это все ужасно пугало меня. Кто он? За что он здесь? Почему, если он плохой в понимании Димы, его еще не убили?
— Я что наконец-то умер? — тихий шепот сорвался с его уст.
— Что, простите? — уточнила я, приблизившись.
Что-то в нем было знакомое. Где-то я его видела, а вот где не понимаю. Он потянулся рукой к стене и потянув за ниточку включил свет. Я на секунду чуть не ослепла.
— Люба, ты как тут?
Этот вопрос подверг меня в шок.
— Меня зовут Вероника, — дрожащими губами произнесла я.
— Ты что уже так выросла? — он недоумевал.
Потирал руками бороду и морщил брови.
— Да, а вы кто? — я всматривалась в его густые брови и все еще пыталась понять. Вспомнить.
— А я Константин, Вероника, ты что, не помнишь меня? — сказал это он, а в ахере я.
Как? Он же мертв. Я сейчас просто недоумевала.
Как? Как? Как? Как?
— Нет, — прошептала я в ответ, стиснув зубы.
Дальше все было так, словно меня поместили в купл и я там застряла. Словно я говорю с человеком в воде. Эхо.
— Почему вы тут? — я все еще пыталась осознать.
— Знаешь, дети заменяют родителей, Дима решил, что мне пора уйти на покой, — Константин наклонился ближе ко мне.
— Но вы же считаетесь мертвым? — от этих слов у меня подкашивались ноги. Я не могла поверить, в то, что Дима засунул своего отца в старый подвал, точнее в новый, оборудованный. Сколько лет он провел тут в одиночестве мне даже страшно представить. Это все выглядело как дикость чистой воды.
Он рассказывал мне многое. А я сидела рядом и плакала. Он обнимал меня и даже несмотря на его грязный и отталкивающий вид, мне было приятно от его поддержки.
— Я так ее любил, Вероничка, ты даже представить не можешь, когда она умерла я думал с моста скинуться, но не сделал это из-за вас, моих детей, — продолжал Константин, — А она знаешь, так красиво пела, о боже, девочка моя, она так пела мне вечерами, пока я убоюкивал тебя в кроватке. Я помню качаю тебя, ты так смотришь на меня, глазки горят. Я тогда чувствовал себя твоим отцом, точнее, я всегда им себя чувствовал. И находясь тут часто гадал, какой же ты все таки вырастишь.
Слеза за слезой падали на серый бетон. Сердце разорвано в клочья, если можно выразиться, оно развалилось на атомы и больше не соберётся. Я симпатизирую мужчине, который так поступил со своим отцом, так поступает с жизнями многих людей, девушками, со мной… Он отнимает наше время, он рушит наши жизни, а я, просто идиотка.
Я выслушала еще несколько историй, держа старца за руку. У него была такая грубая кожа…
— Давай те я помогу вам сбежать? — осенило в мгновенье меня, я развернулась на грустного старика.
— Спасибо милая, но лучше беги сама. Моя судьба уже предрешена. Беги, туда, туда глаза глядят, только внимательно все продумай, ступай. Ступай. Ступай доченька, беги, пока можешь, — он взглянул на меня глазами полными боли и сожаления. Мою душу только что разрезали топором. Страх сменился на гнев, а гнев на ярость. Я подошла к выходу и остановшись на минуту, обернулась на Константина.
— Прощай, доченька, — прошептал он и отвел взгляд.
Боль в груди, сжимающая желудок, легкие, пульсирующая даже в пятке и медленно меня убивала. Мне было нереально тяжело, настолько, насколько никогда не было.
Мой биологический отец у Димы, его отец в плену у него, Я В ПЛЕНУ У НЕГО. ОН МОЙ ХОЗЯИН.
Пора это прекратить.
Пришла я в дом под видом, что просто гуляла. Смахнула слезы, сделала вид, что пришла в себя.
Я увидела его уже в спальне. Как я поднялась, не помню. Все в тумане. Он стоял лицом к окну, разговаривал по телефону, но как только я вошла, повесил трубку.
— Где Шершень? Я хочу с ним поговорить — решила я не мелочиться. Сразу в лоб этой скотине. Этому животному.
— Мертв, — холодно произнес Лебедев, даже не обернулся на меня.
Все. ЭТО ВСЕ.
Дмитрий
Я приехал к другу уже ночью. Уложил бабочку спать, она долго плакала. Я пытался ее успокоить, но вышло херово. Видимо ей лучше побыть одной, поговорю потом.
— Хочешь чтобы моя дочь тебя боялась? — Миша сидел на стуле и потягивал скотч. Мысль о его «смерти» его забавляла. Не знаю, что тут увлекательного, но у нас получилось. Странные конечно методы.
— Я хочу чтобы она была рядом, а я знаю только один способ ее удержать, страх. Другого выбора у меня нет. Я люблю ее. Правда люблю. Она захочет чтобы я завязал со своим делом, но я как бы и могу, но многие люди меня не так поймут, сам понимаешь, это тоже своего рода бизнес. Многие девочки уже подготовлены к отправке в Дубай. Есть ориентировки на новеньких. Женя займется подбором и решит эти вопросы, — четко и по делу выразился я, наливая себе новую порцию алкоголя.
Мы с Мишей никогда не были врагами, но и друзьями нас сложно назвать. Так, партнеры. Мы нашли недоброжелателя, но я хотел проверить Веронику, а Шершень умереть в ее глазах, ну и не только в ее. Свои причины.
— И что она так сразу поверила? — этот старый все не успокаивался.
— Конечно, расстроена была, я что похож на пиздабола? — не медля уточнил я.
— Ты гений, — Миша поднял бокал, показывая «за тебя».
— Не надо лести, Шершень, — я ответил.
— Да не вопрос. Какую цифру мне говорить шейхам? — решил завести тему Шершень.
— Точно скажу через час, пока не могу, — я пытался примерно понять, сколько у меня есть еще более-менее свеженьких девочек.
Глава 19 Пробуй. Рискуй. Беги
Вероника
Потерянная — последнее время стало моим обычным состоянием. Однако сегодня я четко знала, что делать. Четко. Сто процентов. Бежать.
Дима уехал ночью. Какой можно сделать вывод? Я безумно этому рада. До жути. Все будет в порядке, все будет хорошо, интуиция не подводит.
Нужно позавтракать. Я топаю на кухню, ранее утро. Игорь наверное еще спит, за камеры не переживаю, я свободна и уже давно.
Заварила кофе,
— Как ты? — будто бы невзначай спросил он.
— Жива, — я налила себе кофе, даже не обернувшись на собеседника. Не хочу с ним говорить. Он вызывает во мне особое отвращение, аж тошнит.
— Я рад, — продолжает изливать из своего поганого
