сожалению, умение плавать в стальной кирасе в те смутные времена не являлось обязательным для приёма на морскую службу. Поэтому кто не справился – увы…
И вот когда вдохновлённые пираты «Арабеллы» считали, что победа у них в кармане, молчаливые пушки Маракайбо вдруг показали свою истинную мощь. Раздался залп «королевских» стволов! Тяжёлыми ядрами к чертям снесло часть борта и убило несколько корсаров. На мгновенье судно словно бы оцепенело от болевого шока…
За первым залпом прогрохотал второй, и если бы Джереми Питт как опытный штурман не вырвал штурвал и не бросил корабль вправо, то «Арабелле» пришлось бы худо.
Идущая следом «Инфанта» пострадала значительно сильнее. В пробоины с левого борта хлынула вода, и они потонули бы, если бы решительный и опытный вампир Ибервиль, угрожая перекусать всех без предупреждения, не приказал немедленно сбросить в воду все пушки левого борта. Да и пёс с ними, важнее команда и корабль!
Отчаянным пиратам кое-как удалось удержать «Инфанту» на плаву, и хотя корабль едва держался с креном на правый борт, он всё же сумел развернуться, удирая вслед за «Арабеллой». Пушки форта продолжали грозную пальбу им вслед, но уже никак не могли причинить кораблям фатальных повреждений.
Выйдя из-под убийственного огня и соединившись с «Элизабет», «Арабелла» и «Инфанта» наконец смогли лечь в дрейф, а капитаны трёх кораблей – обсудить своё нелёгкое положение. Да, вот сейчас, укуси меня вампир, оно действительно было весьма серьёзным…
Глава 17
Околпаченные
…На полуюте «Арабеллы» под яркими лучами утреннего солнца заседали разочарованные офицеры. Капитан Блад на тот момент совершенно пал духом и всерьёз подумывал о возвращении к прежней профессии. Ведь как классно было трудиться простым доктором, пусть меньше денег, зато и нервов никаких! А сейчас…
Он провёл великолепный бой, легко разгромив противника с весьма подавляющими силами. И всё же это была пиррова победа. Обидно! Всего лишь три точных выстрела городской батареи, о существовании которой они даже не подозревали, – и весь триумф превратился в поражение. Корсарам совершенно ясно дали понять, что с наскока город не захватишь, они вынужденно застряли между двух огней. Уйти побитыми им не позволяла пиратская честь, а болтаться посреди озера в ожидании, пока ускользнувший испанец приведёт подмогу, тоже было чревато…
Да, чудесное местечко Маракайбо было набито золотом, но отнять его можно было, лишь овладев городскими укреплениями. Вряд ли гарнизон города, теперь ещё и усиленный моряками с «Сальвадора» и «Энкарнасиона», подумывает о сдаче. Наоборот, все были полны решимости сполна поквитаться с проклятыми корсарами за подло разгромленную эскадру благородного дона Мигеля!
В горячке капитан Блад потребовал немедленно отремонтировать корабли и тут же атаковать городские укрепления. Но Хагторп с вампиром Ибервилем сумели отговорить его от этого сумасшествия, практически схватив за руки и насильно отпаивая ромом.
Едва лишь спокойствие и хладнокровие вернулись к нему, Питер попытался трезво оценить сложившуюся ситуацию на пьяную голову. Не ищите в этом противоречий, они есть!
Итак: «Арабелла» не могла выйти в море, «Инфанта» едва держалась на воде, «Ла Фудр» они сами сожгли, в никому не нужном форте оставался забытый вампирский гарнизон, который также не следовало бросать на произвол судьбы.
В конце концов Блад вынужденно согласился с тем, что у них нет иного выхода, кроме как вернуться под защиту форта, всё починить, заново переоснастить корабли и лишь потом рисковать зубами вырвать победу во втором раунде.
Вот так, тихо, без аплодисментов и фанфар, в пустующий форт вернулись победители, разбитые в коротком, но ужасном бою. Здоровое раздражение Блада ещё более усиливалось мрачным нудением Каузака. Воодушевившись быстрой и лёгкой победой над превосходящими силами противника, бретонец при первом же выстреле городских пушек впал в глубокую депрессию, заразив этой же нехорошей болезнью бо́льшую часть французских корсаров.
– Всё кончено, – кинулся он к Бладу, пытаясь схватить его за рукава камзола, – на этот раз мы попались! Мы умрём? Я ведь говорил, да? Мы все умрё-ё-ём!
– Я слышал это и раньше, – терпеливо огрызнулся капитан Блад, – но никто не станет отрицать, что мы вернулись с большим количеством кораблей и пушек.
– Что толку от пушек и кораблей, если нас всех убьют?!
– Ну, тогда беги плакаться в ногах адмирала, а я и разговаривать не хочу с такой трусливой тварью!
– Ты смеешь называть меня трусом?
– Да, смею! А ты против?
Бретонец, тяжело сопя в две дырки, исподлобья уставился на обидчика. Однако требовать от него удовлетворения не стал, помня судьбу Левасера и прекрасно понимая, какое удовлетворение можно схлопотать от капитана Блада. Поэтому он натянул улыбку, пытаясь перевести всё в шутку:
– Ну это уже не смешно, Питер! С друзьями так не поступают, а?
– Ты мне не друг, Каузак, и мне до смерти надоело вытирать тебе сопли! Если ищешь спокойной жизни, то не выходи в море, а сиди в курятнике. Думаю, там тебе самое место…
Разразившись бессвязными проклятиями, действительно более напоминающими петушиное кукареканье, кривоногий Каузак тут же отправился к своим людям – совещаться, рыдать, ругаться и решать, как быть дальше.
А капитан Блад, не забывая и о своих врачебных обязанностях, заглянул к раненым и пробыл у них до самого вечера, зашивая раны, вырезая пули, вправляя мозги и бинтуя конечности. Поздним вечером, сидя при свете факелов за импровизированным столом из старой бочки, он приказал доставить ему перо, бумагу и чернила, начав строчить на изысканном испанском вызывающее, но весьма учтивое письмо дону Мигелю.
«Нынче утром Вы, Ваше высокопревосходительство, убедились, на что я способен, – вежливо начал он, покусывая кончик пера. – Несмотря на более чем двойное превосходство в людях, кораблях и пушках, я потопил или захватил почти все суда Вашей эскадры. Мне не хотелось бы лишний раз беспокоить сон Вашего высокопревосходительства этим письмом, но я человек гуманный и ненавижу лишнее кровопролитие…»
Блад вспомнил, сколько вампиров в его флотилии, вздохнул, но оставил текст как есть. «Ненавижу лишнее кровопролитие» всегда хорошо звучит и всегда к месту.
«Поэтому, прежде чем круто разделаться с Вами, я из элементарных человеческих побуждений делаю Вам последнее китайское предупреждение. Если Вы заплатите выкуп в пятьдесят тысяч песо и поставите сто бочек креплёного вина, а лучше рома, то я не буду уничтожать уютный туристический Маракайбо и оставлю Вас в покое, коего вы совершенно справедливо заслуживаете по старости лет, недалёкости ума и полной профнепригодности к морской службе».
Подумав, Блад изменил число с пятидесяти на триста пятьдесят, приписав впереди тройку.
«Если же Вы, Ваше высокопревосходительство, неблагоразумно отклоните мои скромные условия и навяжете мне необходимость боя, то предупреждаю Вас: пощады не ждите! Я начну с того, что превращу в развалины чудесный город Маракайбо…»
Закончив письмо, Блад удовлетворённо облизал губы, присыпал текст песочком и адресовал конверт прямиком дону Франциско, вице-губернатору
