КРУС крепится к «разгрузке» с левой стороны, и обычно я для нажатия на кнопки-лампочки пользовался большим пальцем левой руки. Сейчас я попытался сделать то же самое, но почувствовал боль и увидел, как на повязке выступила пропитавшая ее кровь. Пока капитан Лукьянов докладывал, я воспользовался тем, что держать в руке телефон необходимости не было – шлем прижимал его к щеке плотно. Я достал еще один индивидуальный пакет с перевязочным материалом, вытащил бинт, оказавшийся для моей ладони излишне широким, и, пригнув его на одну треть, начал делать сам себе повязку прямо поверх первой, при этом бинт стремился наложить так, чтобы его двойная полоса ложилась на ранение и на место стечения крови. Двойная повязка казалась излишне толстой, но на руку теперь можно было класть цевье автомата, не ощущая прежней боли, и лучше управлять «стволом» при прицеливании.
– Спасибо, капитан, сейчас соединимся, – сказал я, вытащил телефон из-под шлема и хотел было снова убрать его в дальний карман, но он снова зазвонил.
Я посмотрел на определитель. Звонил майор Смурнов. Только почему по телефону, почему не вызвал на прямую индивидуальную связь? Я не так давно слышал про манеру дежурных по штабу подслушивать разговоры командования и подумал, что начальник штаба не желает, чтобы его слышали посторонние.
На сей раз я выключил внутриротную связь, причем сделал это непривычной к такого рода деятельности правой рукой, для чего переложил автомат в левую, простреленную. Кисть оружие выдержала, но я поймал себя на том, что лицо мое скривилось в гримасу. Радовало только то, что никто из бойцов эту гримасу в темноте не увидел.
– Слушаю вас, товарищ майор, – откликнулся я достаточно холодным и сдержанным тоном.
– Говорить имеешь возможность?
– Имею, товарищ майор.
– Тогда для начала доложи мне общую обстановку, а потом я тебе расскажу кое-что интересное.
Тон начальника штаба был почти заискивающим, что еще раз убедило меня в том, что я стал свидетелем какого-то события, огласка которого для Смурнова нежелательна, и поэтому он ищет пути к примирению. Только кто я такой, чтобы искать со мной примирения? Он начальник штаба отряда, а я – всего лишь командир роты. По должности он значительно выше меня. Нет, Смурнов определенно желает установить со мной близкие, может быть, даже приятельские отношения, чтобы я где-нибудь не сболтнул лишнее. Моей фантазии хватило только на такую выкладку, других причин я не видел.
Я снял с головы шлем и принялся докладывать обо всех перипетиях уничтожения второй банды, которая на самом деле была уже уничтожена, о чем говорили звуки с позиции бандитов – до меня доносились приглушенная стрельба и лязганье затворов. Но это были разрозненные звуки – бойцы выполняли мой приказ и расстреливали тех, кто сдался в плен. Изредка слышались короткие очереди пограничников – они делали то же самое. Бандитских автоматов слышно не было. Слава богу, я еще не разучился различать стрельбу по калибру оружия.
Начальник штаба меня не перебивал и одобрительно крякнул, когда я закончил.
– Что слышно про подполковника Репьина, про майора Селезнева и других раненых? – задал я вопрос, который вертелся в моей голове.
– Наши раненые в порядке, большую часть из них уже прооперировали. Но майор Селезнев, к сожалению…
Начальник штаба не договорил, надеясь, что я сам за него закончу.
– Скончался?
– Еще в вертолете. До госпиталя его не довезли… У подполковника Репьина рана серьезнее, чем показалось вначале – пуля застряла в легком. Его сейчас оперируют, а сразу после операции самолетом МЧС отправят в Москву.
– А почему сразу не отправили? – спросил я с некоторым возмущением.
– В Москве сказали, что здесь хирург более опытный, а в Москве лучше поставлена реабилитация, там обеспечены все условия для выздоровления. Я сразу сообщил в Москву в нашу систему. Мне сказали, что они в курсе событий и сейчас решают кадровый вопрос. Короче говоря, я тебе именно это и намеревался сообщить. Мне уже по секрету шепнули, что меня, скорее всего, поставят командиром отряда, а тебя – на мое место. Решают еще, продлевать командировку еще на один срок или назначить нас только временно исполняющими обязанности до конца нынешней командировки. А это еще три недели.
– Но я не представляю себя на штабной работе! Я попросту эту работу не знаю…
Я возразил, понимая, однако, что мои возражения силы не имеют. Я служу в армии, а здесь не спрашивают согласия при назначении на ту или иную должность. Просто дают приказ, и боец обязан его выполнять. Тем не менее у меня уже были мысли, что меня направят именно на должность начальника штаба. Только мои представления не шли дальше какого-нибудь батальона…
– Ничего, я помогу. Вместе мы справимся.
Так вот откуда в голосе майора Смурнова появились такие нотки! Естественно, командиру отряда необходим в начальники штаба офицер, с которым ему нечего делить и с которым ему легко будет служить. А я ведь начал уже думать невесть что, ломать голову над тем, где прокололся майор Смурнов и каким образом я могу повлиять на его судьбу!
– Ты там всю работу закончил? – спросил Смурнов. – Высылаю за ротой вертолеты?
– Высылайте, товарищ майор. Пока вертолеты долетят, мы соберемся.
– Следственная бригада уже в вертолете. Они прилетят первыми.
– Хорошо. Мы встретим.
Я заметил краем глаза, что у меня замигала лампочка на КРУСе, и включил индивидуальную связь. Меня вызывал лейтенант Громорохов.
– «Цветок», «Цветок», я «Гром-один»! Как слышишь?
– Я «Цветок». «Гром-один», слышу тебя отлично.
– Ну, наконец-то отозвался! – удовлетворению Юрия Юрьевича, судя по ноткам довольства в голосе, не было предела.
– Тебе говорить трудно? – спросил я.
– Да нормально все. Просто чиркнула пуля по щеке, и все. Я тампон «хлоргексидином» пропитал, прижал и держу пока. Время от времени «хлоргексидин» еще подливаю. Но домой вернусь – даже шрама не останется!
– Мужчину шрамы украшают, – выдал я банальность за бесспорную истину, смутился от этого и поторопил лейтенанта: – Докладывай, что у тебя.
– У меня все нормально. Соединились с остальной ротой. Сразу после этого связь появилась. Я отделение Одинцова послал проверить ущелье до перевала, на котором мы были. Парни побежали бегом, если кто из бандитов попытается сбежать, они догонят.
– У тебя там есть место для посадки вертолетов?
– Минутку подожди, я осмотрюсь с фонарем.
Я издали увидел луч сильного тактического фонаря, разрезавший темноту ущелья. К первому лучу тут же присоединились еще несколько – бойцы помогали своему командиру.
– Пара вертолетов поместится точно.
– Понятно. Готовь площадку. Откати камни. Первый вертолет принесет следственную бригаду ФСБ – они это дело ведут. Точнее, не совсем это, но касательное. Фонари держи наготове. Команды отдавать умеешь?
– Приходилось.
