КГБ, из 5-го управления КГБ СССР (идеология, с 1990 – защита конституционного строя) – был не таким уж и простым человеком. Хотя бы потому, что у него было не одно, а целых три рабочих места.
Первое – в здании Украинского УКГБ на Владимирской. Второе – в здании института, там он занимал кабинет, на двери которого не было таблички.
Третье рабочее место – отыскалось аж на Богомольца, в здании центрального аппарата МВД. Никто в министерстве не мог сказать, как подполковник КГБ получил кабинет в этом здании и что он тут делал.
Но Виктор Викторович Славин большую часть своего рабочего времени не находился ни на одном из трех рабочих мест – а перемещался по городу и встречался с разными людьми. За пару дней наружного наблюдения за подполковником наружка зафиксировала аж 21 контакт. Из них установить удалось 17, семеро – ранее судимые, двое – народные депутаты Украины. Один – проходит по картотекам как лидер ОПГ.
Подполковник вел себя нагло, передвигаясь по городу, почти не проверялся. На конспиративной квартире провел два часа со студенткой своего же ВУЗа, видимо, оформленной как осведомительница – моральное разложение, однако. Подполковник считал себя неуязвимым – и считал напрасно.
В то утро он сидел в кабинете в институте – как вдруг дверь открылась (без стука), вошел человек… потом еще один.
– Славин Виктор Викторович?
Славин снял очки.
– Простите.
– Прокуратура СССР…
Славин снова надел очки, протянул руку.
– Можно?
Фамилия на удостоверении ничего не говорила, а вот должность – очень даже. Старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры СССР.
– А вы?
– Милиция.
– Документы?
Довольно молодой человек с резкими чертами лица – покачал головой.
– Документы! – взъярился полковник – вы, что себе позволяете?!
Довольно молодой человек достал красную книжечку, показал не раскрывая – МВД СССР. Подполковник рванулся, схватил телефонную трубку – гудков в ней не было.
И тут он начал понимать, что дело действительно плохо.
– Виктор Викторович, до начала обыска предлагаю вам добровольно выдать имеющиеся у вас предметы, запрещенные к частному владению. Огнестрельное оружие, холодное оружие, наркотические вещества…
Подполковник сел на стул и уставился в окно.
– Нет таких? Тогда ответьте на вопрос – все ли деньги, находящиеся при вас и в кабинете – принадлежат вам?
Ответа снова не было.
…
А еще через час подполковник уже сидел на заднем сидении Волги, мчащейся по Воздухофлотскому в направлении старого аэропорта, и думал, как же так, что же произошло в верхах, что в Киеве происходит такое?..
Относительно своей судьбы он никаких иллюзий не питал: его никто спасать не будет. Вне зависимости от того, кто и как договорится в Киеве, в Москве – ему сидеть. И сидеть капитально, и хорошо, если в Нижнем Тагиле, а не на Украину этапируют. Потому что на Украине, он живым из зоны не выйдет.
При обыске в бумажнике подполковника обнаружили двести долларов США и почти три тысячи немецких марок, а в тайнике в кабинете – девять граммов белого порошка, похожего на героин. Последняя находка тянула на пятнадцать лет лишения свободы, это если не впаяют измену Родине. Хотя… Какая сейчас Родина?..
А следом за Волгой – поспешал изо всех сил УАЗ, в котором верхняя часть задней двери была снята – и наружу торчал автоматный ствол. Так ездил по Риге, а теперь уже и по Киеву – Рижский ОМОН. Последний довод президента теперь…
Машины, почти не снижая скорость, свернули, пролетели через открытые ворота и вылетели на летное поле. Там – стоял Ту-154 с гражданскими бортовыми номерами, трап был подогнан – и по трапу спускались спортсмены в одинаковых синих спортивных костюмах. Они садились в Икарус с занавешенными стеклами, и у каждого была большая сумка со спортивным снаряжением, а сзади ждал своей очереди еще один такой интуристовский Икарус. Грузчики сноровисто перетаскивали и грузили в багажные отсеки Икаруса еще более массивные сумки. У стайки Волг – прикрывая ладонями от ветра огонь, курили люди…
Увидев подъехавшую машину, один из курильщиков присмотрелся, приложив руку козырьком ко лбу, а потом двинулся к машине. Он был высоким, в развевающемся на ветру сером гражданском плаще, коротко стриженые волосы отливали благородной сединой.
– Выходим, – подтолкнул конвоир подполковника.
Подполковник вышел из машины – и оказался как раз напротив седовласого здоровяка.
– Товарищ генерал… – сказал конвоир, которому здоровяк мешал пройти, – задержанный…
– Вольно. Наручники сними с задержанного. И пойди, покури.
– Товарищ генерал.
– Это приказ. Под мою ответственность.
Пожав плечами, конвоир выполнил приказ. Под разрезающий тишину свист турбин – садился еще один Туполев.
– Ну, чего? – генерал внимательно смотрел на задержанного. – Сигарету дать?
Подполковник прищурился, вслушиваясь в ровный гул турбин.
– А дашь?
– Дам. Хоть и не заслуживаешь.
Подполковник покачал головой, бездумно вслушиваясь в надрывный свист.
– Не надо. Здоровье беречь надо.
– Это так. Тебе на ближайшие лет десять – пятнадцать здоровье хорошее понадобится.
– А смысл? Все равно ведь выпустите.
– Почему так думаешь?
– Потому что. Времена сейчас изменились, полковник…
– Генерал.
– О… поздравляю. Не зажимает Горбач в званиях…
– Да не в Горбаче дело…
Два человека стояли друг напротив друга. Коллеги. Бывшие. И не было сейчас на свете людей, которые были дальше один другого.
– А знаешь, – сказал Герасимов, – я только сейчас понял. Это ведь ты, с..а, Масуду стучал. Тот агент, которого нам так и не удалось разоблачить – ты.
– Думай, что хочешь.
– Виктор… а ты ведь умный мужик. Ты, получается, всю контрразведку штаба 40-вой армии обманул. И меня впридачу, вместе с моей опергруппой. Так на кой же черт ты с националистами-то связался?
Подполковник КГБ коротко и жестко глянул, осведомился:
– Пишешь?
– Не хочешь, не верь, но – нет.
– Не пишешь… – подполковник посмотрел на заруливающий на стоянку Ту, вслушался в песню его турбин, кивнул: – Ну… раз не пишешь… Ты одного не понял, генерал – хоть и умный. Ты можешь меня отправить в Нижний Тагил. Можешь все министерство наше отправить. Но процесс не остановить. Украина будет независима… она уже независима.
– От кого независима?
– От России.
– Бред.
– Да нет, не бред. Вот ты думаешь, ты сюда с Москвы прискакал, такой правильный и честный, и меня, такого разложенца, морального и всякого прочего – за ушко да на солнышко. И – всё? Так что ли? Нет… не так. И ты молчишь, потому что сам знаешь, что это не так. Мечта у людей появилась, понимаешь – мечта. Быть хозяевами на своей земле. А мечту – в тюрьму не посадишь. Триста
