с теорией Ньютона сделал Эйнштейн. Это была долгая необычайная и, как всякая правда, неправдоподобная история, смешение мелкого и великого, человеческого комизма и величия, история, которая привела наконец, спустя сорок лет, к появлению маленьких черных ящичков.
Эти маленькие черные ящички обязан был иметь каждый без исключения экипаж, каждый плавающий или летающий корабль; они были гарантией от «преждевременного избавления», как на склоне лет шутливо выразился Митке; в момент катастрофы падения самолета, столкновения автомобилей или поездов, например, — они высвобождали заряд «гравитационного антиполя». Антиполе, взаимодействуя с силой инерции, высвобождающейся вследствие удара или вообще резкого торможения, давало в результате нуль. Этот математический нуль был самой реальной действительностью — он поглощал всю энергию удара.
Второй путь — активный, предполагающий, что мы научимся искривлять пространство-время так, как нам надо. На этом пути нас ждут гиперпространственные перелеты, когда «Удивительный Атомный Космический Волнолет, опирающийся на невидимые космические волны» (Гарри Гаррисон. «Магазин игрушек»), перестанет быть игрушкой и выйдет на галактические трассы.
Третий путь — назовем его «гиперактивным» — подразумевает, что:
• мы овладели не только пространством, подпространством и гиперпространством, но и временем, открыли время перпендикулярное, подобно вторгшимся в ядро Галактики персонажам романа-эпопеи Сергея Снегова «Люди как боги» (Сергей Снегов. «Люди как боги),
• или создали способы перемещаться в пространстве и времени на замечательной полицейской будке T.A.R.D.I.S. (фантастический сериал телеканала ВВС «Доктор Кто»),
• или же развернули скрытые измерения Вселенной и не погибли в то же мгновение (Александр Громов. «Пушистый как плесень». «Если», № 5,2015).
Александр Тюрин
ЧЕРВЬ И БАБОЧКА
/фантастика
/нанотехнологии
/информационные технологии
1
На ходовом мостике тихо играет музыка, он подпевает, а на середине куплета «обнимая небо крепкими руками» палуба лопается. Из трещин, не спеша, выбирается червеобразный огонь, и все вокруг разлетается, словно обрывки воздушного шарика. Он видит, как его идеально выглаженные брюки и начищенные до глянца ботинки покрываются серебристым инеем на фоне слепящей черноты космоса. Это немногое, что он помнит. Боль не запомнил, будто она не успела дотянуться до него своими крюками.
После провала, когда восстановились некоторые чувства, было, пожалуй, приятно. Откуда-то льется густой свет, который растягивается в нити и стягивается в узлы. И превращается в тонкие вибрации вандерваальсовых, жесткие пульсации ковалентных и клещи ионных связей, «уголки» и «зигзаги» гидроксильных и карбоксильных групп, острые зубчики металлорганики, дрожащие бугорки полимеров. Он еще не осознавал своего тела, знал лишь, что растет, что всасывает дендримеросомы, наполненные вкусным гликогеном, что ощущает самые разные колебания, различая их амплитуды и плотность энергии; даже те, что идут от далеких светил.
Потом чрево извергло его. Он оказался в безразмерном пространстве, которое позднее назвал «яслями». Там было много таких, как он, слишком много. Жалящая тьма готова впиться в каждую его клетку. Здесь он узнал, что такое укус и боль. И еще коварство.
В яслях случились тысячи схваток. Его излюбленным приемом было, чуть-чуть поддавшись, ударить в процессорный узелок противника, находящийся над пастью. И поглотить обездвиженного врага.
Он все больше чувствовал себя — свои процессоры, шины расширения, контроллеры, актуаторы — и постигал, как воздействовать на других. Он уже мог мастерить вещество молекула за молекулой, играя атомными связями. Нежно-маслянистые пузырьки атомов сперва выпрыгивали из той конструкции, что он создавал, но вскоре удавалось найти им всем правильное место, почувствовав упругие толчки валентных электронов.
Сознание ныряло в квантовые точки его мозга, текло по углеродным нанотрубкам, из которых были сотканы его ткани, вкручивалось в дендримерные карусели его системы питания и уносилось по сверхпроводящим ниобиевым нитям нервной системы.
Его мысли, подброшенные адаптером высокоскоростного соединения, посещали источник цифрового света — мегасервер Альянса. Веяли там ветром среди хранилищ данных, мчались по информационным магистралям, пробивались сквозь заросли цифровых объектов, проходили в порталы интерфейсов, которые были прообразами его функций.
Через три тысячи поединков некая сила вытолкнула его из яслей, и он на какое-то время остался один. Вокруг была простая геометрия: голое пространство, образованное шестью плоскостями.
Неподалеку от него что-то стало метаться и звонко биться об стенки, отчаянно жужжа приводами и неловко пытаясь использовать восемь конечностей. Что-то металлическое, судя по струящейся внутри него электронной «жидкости».
Сравнив себя с Восьминогим, он понял, что у него самого нет конечностей, как у червя. На какое-то мгновение ему стало нехорошо, даже возникло самоопределение «гадкий».
Тело было вроде вытянутого мешка, однако оно подавалось натяжению и расслаблению. Расслабим передние сегменты, сократим задние и бросим тело вперед. Он способен напрягать экстрамиозиновые мышцы, управлять перетеканием электролитов гемолимфы и легко менять форму под кремнийорганической оболочкой. Шар, цилиндр, тор — красота, которая всегда с тобой. Значит, все не так уж плохо.
В каждом сегменте его тела были радары, лидары, детекторы полей на сверхпроводящих джозефсоновских контактах. Электрические поля ощущаются как покалывание. Из него может выходить напряженная пустота и, ощупав цель, возвращаться обратно, неся в миллиметровом диапазоне ее образ.
Восьминогое существо вдруг метнулось к нему, вращая мандибулами, но меткости не проявило. Циркуляция ферромагнитной жидкости в теле Червя помешало радару Восьминогого. Червь увильнул и мгновением позже контратаковал, налипнув на приводы нападающего и моментально его парализовав. Оставалось, растащив его на сегменты и звенья, усвоить энергию и питательные вещества. Железосодержащий панцирь этой твари Червь поглотил, окислив двухвалентное железо, а ее биополимерные внутренности втянул, расщепив кислотами на мономеры.
После обеда Червь получил от Хозяина свой первый приказ на коммуникационный порт, который должен быть всегда открыт для мегасервера Альянса. Ему был присвоен идентификатор из 38 символов и цифр: DANNY2WURM и так далее. Его тело реализовало новые прототипы. Разделилось на элементы и кристаллизовало полимеры, чтобы электромагнитная катапульта забросила его в космос пылевым облаком. Через двенадцать часов полета он достиг космической станции на орбите Весты, осев на корпусе робота, чинившего наружную антенну. Вместе с ним попал внутрь станции. И с потоками чистящей жидкости оказался в канализации.
Тело его было теперь суспензией, мицеллами в жидкой дисперсионной среде, но осталась связанность информационная, поддерживаемая через узелки его серверов.
Сгустки его техноклеток, проникшие через фильтры в систему охлаждения, налипли на корпус силовой установки и резво принялись разрушать металл цепочками ионов-активаторов, крутящимися наподобие фрезерной пилы.
Затем наступила очередь внутреннего контура реактора. Здесь Червь встретился с двумя кибами-ремонтниками, которых просто склеил кремнийорганическими нитями. Можно приниматься за оболочку контура, включив мириады «фрезерных пил» и вызывая у нее мгновенную межкристаллитную коррозию. Вскоре жидкометаллический
