звуков, которая превращалась в задорную мелодию, под которую хотелось пуститься в пляс, как некоторые и делали. Искреннее веселье. Люди не боялись показаться смешными. Я смотрела на пары, которым было хорошо рядом друг с другом. Разговоры, смех, детские визг, запах табака, пестрые наряды, которые были украшены вышивкой, камнями и мехом. Веселье без пошлости и напыщенности. Простота, которая подкупала. Столы ломились от еды, но никто не стремился набить себе пузо до отвала. Всему должна быть мера. Люди здесь явно не знали, что такое голод и нужда. Они в меру работали, старались приносить пользу, а потом и отдыхали. Но почему не было желания выделиться? Или я чего-то не понимала? Хотя, разве можно понять за несколько дней всю философию тех, кто никуда не торопился и все успевал сделать.
Я вспомнила слова Ниги, когда она объясняла одной женщине, когда та пожаловалась на усталость, что та делает слишком много лишних движений при выполнении работы. Зачем торопиться и суетиться, когда все можно сделать и затратить намного меньше сил. И ведь правда. Так все и получалось. Я попробовала это ночью, пока шила. Вначале сделала те части, без которых не видела свое платье, а потом уже добавляла то, на что хватило времени. И ведь получилось.
— Как живется? — ко мне подошел Терн. — Смотрю, что неплохо.
— Сегодня сделала, — ответила я, крутанувшись в платье. Он улыбнулся.
— Как Туна поживает? Не обижают ее?
— Нет. Она молодец. Мы продолжаем жесты учить.
— Это хорошо. Можешь за ней приглядеть, чтоб ее девчонки особо не забивали? — спросил он, поглядывая на нее.
— Нравится?
— Нравится. Хоть сейчас ее забрал бы. Но нужно время выждать, — ответил он.
— А это даже хорошо, что ждать нужно. Страшно вот так после приезда сразу к кому-то в жены идти. Языка не знаешь, правил не знаешь. Я только вчера узнала, что могу платье украшать. И что у меня свободного времени много.
— Ничего, разберетесь со всем. Лета, а можешь Туне тоже платье украсить?
— Могу. Только у меня ткани нет. И доступа к ней нет. Принесешь ткань — украшу. Могу и тебе чего-то сшить, — ответила я. Он прищурившись окинул меня взглядом.
— Я подумаю над этим, — сказал Терен. — Пойду Туне компанию составлю.
— Удачи, — ответила я. Как раз в этот момент я увидела Шену.
* * *
Суета. Кругом голова. Шум в ушах. Или это из-за игры музыкантов? Слишком громко. Слишком. Всего было слишком. И нервы на пределе. Я смотрела по сторонам и почти ничего не замечала. Подошла Шена. Спросила как праздник. А как праздник? Весело и шумно. Слишком шумно. Потом ее кто-то увел танцевать. Вроде муж. Я же села на лавочку.
А девчонки популярные. Их сразу кавалеры танцевать утащили. Или пытались о чем-то разговаривать. Интересно разговаривать, когда языка не знаешь. Как же болела голова! Аж до слез. В последнее несколько дней я слишком много суетилась. Давно такой активности не было. А тут… И чего я этим добивалась? Хотела показать, что я своя только зачем мне это? Или хотела показать, что я могу большее, чем мыть полы и чистить овощи? Допустим показала. А что дальше?
И голова кругом. Я подняла голову. По стенам пещеры светились лампы. Красиво. Я смотрела на них, а они кружились, как на карусели. Карусель. В детстве, в парке, стояла большая карусель с яркими огоньками и машинами, космолетами и лошадьми. Покупаешь билет и выбираешь фигурку, садишься на нее и едешь по кругу под музыку. Только я каталась один раз. Голова закружилась и мне тогда плохо стало. После этого я только со стороны наблюдала за каруселью, которая манила огоньками и музыкой. Огни всегда притягивают, как и солнце, звезды…
Я решила подойти к столу и чего-нибудь перекусить. Может тогда голова пройдет? Завтрак я пропустила. Кто-то перехватил меня. Пытался познакомиться. А у меня все слова головная боль вытеснила. Я смотрела на этого мужчину и не могла вспомнить ни одной фразы. Он перешел на общий язык, а его воспринимала, как иностранца. В голове был только шум, а перед глазами круговорот огней.
Около стола одна девица, вроде Ринжа, перебрала. Ругаться начала. И чего напилась? Я видела, как она пятилась от тех, кто ее успокоить пытался. Сорвалась. Это ведь морально тяжело все принять. Никто не обращал на нее внимания. Здесь люди умели закрывать глаза на то, что их не касалось. А Ринжа со всей дури кинулась кружкой. Я видела, как кружка полетела в мою сторону. Она несколько раз перевернулась в воздухе и разбилась об мой лоб. После этого наступила темнота.
Боль до слез. Голова и так болела, а теперь еще и раскалывалась. Кто-то помог подняться. Я ничего не видела из-за слез и крови. Знакомые слова. Я их когда-то слышала. Давно. Они походили на тихий шепот или напев. Сразу отступала паника. Не получается дышать, значит буду дышать ртом. Все хорошо. Точно. Все хорошо. И боль начала отступать, пока кто-то не стал обрабатывать рану. Тогда стало щипать.
— Тихо, потерпи. — Голос вроде был Шены. Она что-то сказала на местном языке. Получила ответ. А я наконец смогла видеть. — Глаза закрой.
— Что случилось? — прогнусавила я.
— Тебе лоб кружкой разбили. Осколки бровь рассекли. Ты когда падала еще и нос сломала. Сейчас тебя чинить будем.
— Голова болит.
— После такого, не удивительно.
— Она и раньше болела. Кружилась.
— Первые дни. Такое возможно, — ответила она. И опять тихий шепот, который ложился на нервы бальзамом. Успокаивал. Холодная мазь, оказалась у меня на носу. Я все-таки открыла глаза. Знакомый взгляд. Внимательный и сосредоточенный. Спокойное лицо.
— Фегле? — спросила я.
— Нет, — ответил он на местном.
— Обозналась. А я думаю, как он успел досюда добраться. Хотела еще спросить, как там Дин, — прогнусавила я. — Мы вместе на корабле были. С Дином. Но он сбежал от пиратов. А Фегле его поймал и сказал, что вылечит и к родственнику какому-то отправит.
— Родной брат, — ответила Шена.
— Похожи, — сказала я, опять теряя сознание.
В следующий раз я уже очнулась в странном помещении. Каменные стены с четырьмя
