рос в магических семьях, так или иначе сталкивался со слухами о запретном целительстве… и о тех, кто его практиковал. Освоить его может не каждый, и нужно пройти специальное обучение. И не каждый рискнет его использовать, вед запретное искусство несет огромную угрозу как для самого целителя, так и на тех, на кого направлено. Один человек, которого я знала, использовал свои знания во вред другим. Таких и называли малефиками. Только вот у всего есть причина. И последствия.
— Какие были последствия для него?
— Она сошла с ума. — Я допустила оговорку, и едва ли это скрылось от повелителя стихий, но он не стал ловить меня на слове или спрашивать больше. — Теряла разум, страдала от галлюцинаций, стала опасной для других. Но иногда у нее прояснялся разум, и она рассказывала о тех старых днях. И целителях, умеющих делать… всякое. В том числе и о тех, кто умел прикосновением выпивать источник. Или, как в твоем случае, лишать контроля.
— Ты говорила, что этому может научиться не каждый.
— Да. Нужно быть членом одной из… старых семей. Притом у каждой из семей были свои уникальные умения… И упоминаний о них ты в своих книгах не найдешь. Всё сожгли еще тогда, во время последней охоты за малефиками. Да и самое важное не доверяли бумаге. Только передавали из поколения в поколение. Но все семьи, что практиковали подобное, давно уничтожены. Даже если потомки живы, знание безвозвратно пропало. По крайней мере, так считали всё это время.
— И почему Нери промолчал?
Опять в его интонациях недосказанный вопрос. Почему промолчала я. И чего я боюсь.
— Потому что если этих малефиков, или тех, кого ими считают, начнут искать, пострадают невинные. На всех целителей падет подозрение.
— Нельзя умолчать проблему. Чертик уже вырвался из табакерки. Есть ли способы распознать магов, практикующих это ваше запретное искусство?
— Не знаю. Говорю же, я лишь однажды встречала посвященного. И она давно умерла. Возможно, если целитель часто использует свой дар определенным образом, это скажется на нем самом. Его здоровье — физическом или ментальном, или характере. Ведь зло развращает, искажает саму суть человека, хочет он того или нет.
— Значит ты сама во все это веришь?
Я пожала плечами. Изменило ли меня возвращение Лучиано к жизни? Мне казалось, что нет. Едва ли я когда-нибудь смогу пожертвовать одной жизнью ради другой, или же убить невиновного. И все же я пусть и по мелочи, использовала умения, что успела передать мне бабушка, как например сегодня утром.
Когда у тебя мало силы, ты используешь все инструменты, что у тебя есть, чтобы добиться желаемого.
— И все же ты не ответила на мой вопрос, — мягко сказал Рихтер. — Рената, тебе нужна моя помощь?
— Нет. С чего бы? — я с притворным равнодушием пожала плечами. Историю появления Лучиано на свет я точно не собиралась рассказывать, поэтому и обсуждать угрозы Нери не имело смысла. — Я рассказала всё, что знаю, Корбин. Нет причины больше меня обхаживать. Гораздо лучше тебе поможет Нери, или любой из старых магов, которые помнят те времена. Я лишь провинциальная целительница. И ваше внимание… может доставить мне лишь одних проблем.
Рихтер должен был разозлиться на меня. Какая-то слабая магичка упрекает его в назойливости. Или же, хотя это менее вероятно, понять, почему я столь осторожна. Зря что ли я столько распиналась обо всём этом?
Но уж точно я не ожидала, что он развернет меня к себе и попытается поцеловать. Его губы почти коснулись моих, когда я просто вскочила.
— Что вы творите, сеньор?!
Глава 28. Он запутался
Щекотать самолюбие девицы полезнее, нежели играть у ней на нервах.
К.Прутков
Корбин Рихтер.
— Что вы творите, сеньор?! — с полным непониманием и ужасом в глазах спросила Рената, будто Корбин только что на её глазах попытался напасть на человека и съесть его заживо.
А что он в самом деле творит? Точнее, почему пытается поцеловать лермийку в столь неподходящий, и явно не романтичный момент? Ему только что сказали, что его внимание неуместно, а он…
Ты слишком легко относишься к поцелуям.
Ха, ему ведь это говорила одна весьма симпатичная, и очень сердитая фрау, в которую он был влюблен, и чьи поцелуи пытался неоднократно украсть (иногда это получалось). Но сейчас он не собирался флиртовать, или соблазнять Ренату.
Так. А что он тогда собирался делать? К чему должен был привести этот поцелуй? Может, это был поцелуй «давай будем дружить» или даже «поцелуй благодарности» для своего любимого доктора. Или попытка доказать Ренате, что он не так уж и плох.
Ах, как приятно заниматься самообманом! Правда же была в том, что он совершенно не представлял, что ему нужно от Ренаты. Он просто хотел, чтобы она ем поверила. Но её реакция на его спонтанный жест очень расстраивала. Он ведь не делал ничего плохого, и уж тем более не хотел на неё накидываться, прижимая к кушетке и срывая одежду.
Вроде бы. Теперь он ни в чем не был уверен. И стоило подумать, как интересно можно было бы использовать этот кабинет и кушетку…
— Прости, — искренне сказал он. — Я поступил необдуманно и ты имеешь право на меня злиться. Но на самом деле я не хочу извиняться. Я хочу понять, почему ты делаешь вид, что я тебе совсем не нравлюсь. Мне показалось, что между нами что-то такое появилось…
— Вы себя обманываете, сеньор, — фыркнула Рената.
— Так докажи, что равнодушна. Поцелуй меня, — словно змей-искуситель предложил Корбин. — И если ты ничего не испытываешь, я поверю, что совершенно тебе не интересен.
— Думаете, я ребенок, которого можно взять на слабо?!
— Ну, это часто срабатывает, — ответил маг, нисколько не смутившись.
— Я не собираюсь вас целовать. Никогда, — отчеканила лермийка, сверкая темными, удивительно завораживающими в гневе глазами. — И лечить буду только при свидетеле. Нет, даже пяти свидетелях!
— Думаете, это меня остановит? — искренне удивился повелитель стихий. — И свидетели нужны только на свадьбе или дуэли. К чему из этого мы собираемся перейти?
Он думал, что Рената ответит ему колкостью, или напомнит о правилах приличия. Он снова извинится, переведет все в шутку, и в следующий раз будет контролировать свои спонтанные действия лучше.
Но меньше всего он ждал, что из глаз прекрасной сеньориты хлынут слезы. Не одна грустная слезинка, или даже красиво вытекающие из уголвков глаз капли. Нет, самый настоящий водопад.
— Рената, я… Что я такого сказал?!
Целительница, как ему показалась, немного удивленно коснулась своей мокрой щеки, и
