радостный лай Дружка, это могло означать только одно.
Меня как током ударило, я подскочила на кровати, откуда-то появилось волнение, сердце ухало в груди, как у испуганного воробья. Выбежала в гостиную в пижаме. Дружок не обманул — Егор появился, сидел ко мне спиной, склонившись над псом и чесал тому пузо, Дружок довольно вытянулся на полу и подёргивал от удовольствия лапой.
— Егор! — окликнула я.
Он резко встал, обернулся, мы встретились глазами. Сердце клокотало от волнения. Мысли и чувства рвались наружу, их было не удержать. «Люблю! Люблю! Бесконечно люблю!» — как колокол звенело в голове, но я лишь улыбнулась, хотя хотела броситься Егору на шею, поцеловать, прокричать: «Я соскучилась!»
— Ох, Катя! — Егор ослабил узел галстука, будто тот его душил, расправил ворот рубашки. Выдохнул. Он не сводил с меня удивлённого взгляда, похоже, я застала его врасплох.
«Слышит, он же всё слышит!» — вдруг осознала я, но промолчала. Стояла перед ним как обнажённая, но одно дело снять одежду, а другое — оголить мысли и чувства, вся моя любовь была для него как на ладони. Я не боялась ответов, не стеснялась своих чувств, лишь виновато улыбалась, поджав губы.
Нас разделяла всего пара метров, и Егор вдруг решительно подошёл и поцеловал так же стремительно и настойчиво. А ведь сейчас я даже не думала о том, чтобы он меня поцеловал, хоть и давно хотела.
Мы как два оголённых провода наконец соединились. На Новый год произошло короткое замыкание, но сейчас рядом не было никого, кто мог бы нас разъединить. Чувства накалились до предела и искрили. Наши тела слились в диких порывистых объятиях, а страсть, как ток, текла в крови и обжигала.
Глава 44. Никаких «Но»
Я забылась и растворилась в Егоре. Наверное, стоило быть скромнее, спокойнее, может, чуточку нежнее, но об этом я рассуждала уже после. Может, давно не было мужчины, а может, сорвало крышу от любви, не знаю. Сожаления и стеснения тоже не возникло, не помню, чтобы когда-либо раньше страсть настолько сметала остатки рассудка.
— Я бы даже закурил, — выдал наконец Егор. Он некоторое время после секса лежал неподвижно с закрытыми глазами и крепко прижимал меня к себе.
Я расположилась у него под боком, расслабившись, в теле держалась приятная слабость. А я слушала, как быстро билось его сердце, этот гулкий звук умиротворял.
— Ты куришь? — вдруг удивилась я, приподнялась, чтобы посмотреть ему в лицо.
— Нет, — засмеялся Егор. — Бросил после армии, но после тебя, Катя, очень хочется.
— А мне так хорошо, что я боюсь уснуть, — опять положила голову на грудь Егору, прислушалась к его сердцебиению и прикрыла глаза. — Знаешь, лучший звук, который я когда-либо слышала — это стук твоего сердца, а от голоса у меня по спине бегут мурашки.
Егор хмыкнул, я как наяву видела сейчас его улыбку.
— Спи, — прошептал он и обнял меня ещё крепче, погладил по голове, осторожно расчёсывая пальцами волосы.
Я разомлела ещё больше и не заметила, как уснула.
Егора не было рядом, когда я открыла глаза. В камине потрескивал огонь, на улице было пасмурно, в гостиной стоял полумрак, время приближалось к четырём часам дня. Мы куролесили до восьми утра, и после я проспала весь день. Егор накрыл меня пледом, поднял пижаму с пола и сложил аккуратно на кресло. Но где он сам? Почему не разбудил?
Укутавшись в плед, заглянула на кухню: Егор был там. Сидел в наушниках, слушал музыку и что-то читал на ноутбуке. Уже переоделся. Он обернулся ко мне, улыбнулся:
— Доброе утро. Выспалась?
— О да, — я осторожно пригладила волосы, наверняка заспанная и растрёпанная. Нужно было заглянуть в ванную, прежде чем показываться Егору на глаза.
— Тебе идёт, — усмехнулся он.
— Дай мне минуту, — и я поспешно ретировалась в ванную, а затем в спальню, чтобы привести себя в порядок и переодеться.
Когда вернулась на кухню, Егор сделал мне кофе.
— Спасибо, — я улыбалась, наверное, как дура, но мне давно не было так хорошо. Приятное тепло растекалось по всему телу. Любовь согревала меня. Я достала абрикосовое варенье, что привезла мама, и намазывала его на булку:
— Ты будешь? — спросила у Егора.
— Нет, я уже и позавтракать, и пообедать успел, и Демона выгулял, — он почему-то не улыбался. Смотрел странно, будто не решался что-то сказать.
— Как хочешь, — я с аппетитом откусила бутерброд, запила чаем. Я была абсолютно счастлива и влюблена.
— Ты обещала зарегистрироваться в Тиндере, — вдруг напомнил Егор, сбросив меня с небес на землю своей серьёзностью.
— Ты ведь шутишь? — я напряглась. — После такого бурного утра ты мне предлагаешь Тиндер?!
— Катя, это всё неправильно, — Егор потёр переносицу, отвёл взгляд. — Я всё чувствую, ты можешь меня испепелить своей любовью, но…
— Не хочу слышать никаких «но», — перебила я. — Сначала ты заварил эту кашу на Новый год, а теперь говоришь, что всё неправильно?! Может, я и думала о том, чтобы ты меня поцеловал, но ты же мог этого не делать.
— Катя… — Егор перебил меня, чуть поморщился. — Этого я и боялся, что ты привяжешься, влюбишься. Но тебе нужно жить полноценной жизнью.
— Но иногда развлекать тебя, когда ты появляешься?! — я рассердилась. Бутерброд с вареньем встал поперёк горла.
— Я виноват, знаю. Прости меня. — Егор был, как никогда, серьёзен. — Катя, когда я бестелесный, все мои чувства притупляются, всё как будто в тумане. Но мысли, эмоции о себе ощущаю, как и ты. Вернуться к жизни — это будто вынырнуть из-под толщи воды: настолько всё ярко, сочно, красочно, громко. Я с самого начала чувствовал твою симпатию, ты себе представить не можешь, какой это соблазн сблизиться с тобой, позволить себе любить, согреться от твоей любви. Но каждый раз нужно было останавливать себя, вспоминать, что я всего лишь труп. На Новый год не выдержал, признаюсь. Ты думала о моих губах, так смотрела, была так близко. Я обманул, сказав, что это ты хотела поцелуя. Катя, я не хочу, чтобы ты растрачивала жизнь на пустоту, ожидания и страдания. Я ничего не могу тебе дать.
Это всё походило на отмазку, но Егор выглядел искренним. Я нахмурилась.
— Мне всё равно. Что бы ты ни говорил, для меня ты живой, я хочу быть с тобой, и никто другой мне не нужен. Давай закроем тему тиндера и моей личной жизни!
— Катя, я боюсь за тебя, — тихо проговорил Егор.
— Не волнуйся, моя хрупкая душевная организация выдержит, — меня вдруг наполнила досада от того, что Егор всё это время
