мальчика вдребезги.
— Никто больше не говорит «вдребезги», гангстер. На случай, если ты еще не в курсе, на дворе двадцать первый век.
— У тебя есть пять секунд. Четыре. Три.
— Простите, с кем из твоих людей я сейчас разговариваю? Потому что это определенно не тот, кто попрощался со мной полчаса назад.
— Полчаса назад я не знал, что ты не беременна.
Я на мгновение останавливаюсь.
— Ты звонил врачу?
— Я звонил врачу. И понял, что что-то случилось, когда ты сказала, что я слепой. И у тебя далеко не такое бесстрастное лицо, как ты думаешь.
— И что это должно, по-твоему, значить?
— Ты была расстроена тем, что я отпускал тебя.
— Ты под кайфом.
— Должно быть, так оно и есть, если я снова прихожу за тобой. А теперь убирайся с этого гребаного самолета, пока я не вышел из себя и не сделал чего-нибудь, о чем потом пожалею.
Я стою там, у меня трясутся руки, колени подгибаются, а сердце выскакивает из груди. Я точно не знаю, что это — гнев, адреналин или какой-то гребаный восторг, который я испытываю, но в любом случае, я определенно не в настроении, чтобы мной командовали.
Поэтому холодно и обдуманно говорю в трубку:
— Нет. — И вешаю трубку. Потом я подхожу к окну и показываю ему средний палец.
Я вижу ярость в его глазах даже с того места, где он стоит. У него красный ореол гнева вокруг головы. Уверена, что этот ореол похож на мой.
Я отстраняюсь и начинаю сердито расхаживать взад-вперед по проходу, пока Ставрос в панике не появляется из кабины пилотов с мобильным телефоном у уха, отчаянно тараторя.
— Нет… она не будет… я не могу… она не послушает меня! Я не знаю, как открыть дверь!
Конечно, у Деклана должен был быть номер мобильного телефона Ставроса. Конечно, он бы позвонил ему.
Я громко говорю:
— Он не собирается стрелять из этой штуки. Повесь трубку, и давайте продолжим.
— Я пытаюсь спасти твою жизнь!
Только не снова.
Я шагаю по проходу к Ставросу, выхватываю телефон у него из рук и прикладываю к уху. Я огрызаюсь:
— Твоя сделка со Стави расторгнута. Он не будет ни за кем шпионить для тебя. И ты сдержишь свое слово не причинять ему вреда.
Смех Деклана мрачный и порочно довольный.
— Мне следовало догадаться, что ты заставишь его заговорить.
— Да, тебе следовало бы это предусмотреть. Ты продолжаешь недооценивать меня.
— Ошибка, которую не повторю. Сойди с самолета. Сейчас же. Или мое обещание не причинять вреда твоей бедной комнатной собачке Стави будет забыто.
На этот раз он вешает трубку первым.
Я стою, дрожа от кипучей ярости, споря сама с собой, и прихожу к выводу, что из этой ситуации нет выхода. Если не сделаю так, как он говорит, не сомневаюсь, что он навредит Ставросу. Теперь, когда он знает, что Ставрос — не отец моего несуществующего нерожденного ребенка, нет причин оставлять его в живых.
Этот сукин сын поставил мне мат.
Я возвращаю Ставросу телефон и говорю ему, чтобы он проинструктировал пилота открыть дверь кабины и опустить трап.
Он в ужасе от этого предложения.
— Нет! Я не могу этого сделать!
— Ты можешь и сделаешь это. Это не просьба.
Ставрос дико жестикулирует в сторону окон.
— Он — животное!
— Да, но разумное. По-твоему, я выгляжу так, как будто надо мной измывались?
Через мгновение он неохотно говорит:
— Нет.
— Это потому, что знаю, как с ним обращаться.
Ставрос странно смотрит на меня.
— Я не думаю, что ты понимаешь. Я никогда не видел тебя такой.
— Какой?
— Эмоциональной.
Меня выводит из себя то, что он прав. Когда я протискиваюсь мимо Ставроса, направляясь в кабину пилотов, чтобы самолично поговорить с пилотом, он хватает меня за руку и умоляет:
— Ты не понимаешь! Он задавал мне все эти вопросы о тебе. О нас. Он хотел знать все. Я думаю, он одержим тобой!
— Единственный человек, которым он одержим, — это он сам. Отпусти меня.
— Мамочка, пожалуйста!
Я поворачиваюсь к нему спиной, беру его лицо в ладони и говорю:
— Прекрати. — Ставрос стоит передо мной, опустив голову, и закрывает глаза. Какое-то мгновение мы молчим, пока я не заявляю:
— Мне нравится то, что ты сделал для меня. Ты был очень храбрым. Теперь я собираюсь сделать то же самое для тебя. А ты дашь мне это сделать. — Ставрос делает глубокие вдохи и выдохи. Затем, неохотно, но кивает. — Отлично. А теперь послушай. Когда все это закончится, я помогу тебе найти девушку, которая тебе нужна, хорошо? Мы оба знаем, что это не я. Но твоя пара где-то есть, и я позабочусь о том, чтобы она была достаточно хороша для тебя. А пока ты больше ни с кем не будешь заключать сделок, чтобы шпионить за Казимиром. И если кто-нибудь спросит тебя об этом, ты скажешь мне. Понял?
Ставрос снова кивает.
— Отлично. А теперь обними меня. — Он обнимает меня и вздыхает.
Я похлопываю его по спине, задаваясь вопросом, где найду девушку, которая захочет поиграть в мамочку для взрослого мужчины с неистовым фетишем на женскую обувь и пристрастием к прямой трансляции того, как он играет в World of Warcraft в нижнем белье.
Потом вспоминаю, что он очень богат, и знаю, что у меня не будет отбоя от желающих.
Пилот открывает дверь кабины. Трап спускается. Я прощаюсь со Ставросом, целую его в лоб и спускаюсь вниз. Кипя от злости, Деклан ждет меня внизу, бросив ракетную установку у своих ног.
Как только я ступаю на летное поле, Деклан подхватывает меня, перекидывает через плечо и направляется к ожидающему нас внедорожнику.
22
СЛОАН
Меня швырнули на заднее сиденье, как чемодан. Деклан наклоняется к моему лицу и приказывает:
— Не двигайся. — Он захлопывает дверцу, обегает машину с другой стороны, забирается внутрь и рявкает Кирану, сидящему на водительском сиденье, чтобы тот трогался с места.
— Привет, Киран. Давно не виделись, — спокойно говорю я, игнорируя Деклана, превосходно изображающего извергающийся вулкан на сиденье рядом со мной.
Киран подавляет смешок.
— Привет, девочка. — Он заводит машину, и мы трогаемся с места.
Затем я слышу тревожный металлический звон. Я смотрю на Деклана как раз вовремя, чтобы увидеть, как он достает пару наручников из кармана на спинке водительского сиденья. В приступе паники я нащупываю дверную ручку, но дверь заперта.
— Эти детские игрушки для настоящей занозы. Жаль, что в машине, на которой мы заехали за тобой в
