Книга Крылья зла - Эмили Блэквуд

Большинство из них тренировались для этого. Они могли бы метнуть простой кинжал, не потроша меня.

Я надеялась.

Я посмотрела на Эшлани и слегка кивнула ей, а затем осмотрела остальные лица в ожидании Командира Макантоса.

— А что насчет тебя? — спросил командир у одного из студентов. Только взглянув на него, я поняла, к кому он обратился.

Вульф.

Вульф все так же безучастно стоял на краю двора. Его взгляд был прикован ко мне, даже когда командир подошел к нему.

— А что насчет меня? — ответил Вульф.

— Не хочешь показать классу, как попасть в цель, ангел? — Командир Макантос был прямо-таки антагонистичен.

Но то, что Вульф сжал челюсти, было единственным признаком того, что он вообще услышал командира. — Я бы предпочел этого не делать.

Командир Макантос остановился в нескольких футах от него. — Это не было предложением. Начинай метать.

Эспек подавил смех справа.

Я проигнорировала его. Я проигнорировала плачущую Эшлани; я проигнорировала Лэнсона, который теперь начал спорить. Я вообще всех игнорировала.

Я сосредоточилась на Вульфе.

Он лениво пробирался к передней части толпы, стоя примерно в пятнадцати шагах от меня. Он мог бы подойти и поближе, но он что-то пытался доказать.

Я уставилась на него со своего места перед мишенью. Если он прольет мою кровь, бросая этот чертов нож, это будет последнее, что он когда-либо сделает.

— Со дня на день, — буркнул Командир Макантос.

На лице Вульфа мелькнуло отвращение, прежде чем он снял с пояса свой собственный кинжал. Его взгляд остановился на мне. Его черные крылья ангела в перьях сверкали в солнечном свете, делая его раздражающе великолепным. Черные тренировочные штаны облегали его длинные ноги, а рубашка обнажала громоздкие мышцы рук.

Брось этот чертов кинжал, Вульф.

Словно прочитав мои мысли, он ухмыльнулся. И тут — я даже не успела осознать, что произошло, — кинжал вонзился в цель всего в нескольких дюймах от моей шеи.

Мои глаза захлопнулись. Я сделала вдох и снова открыла их, но тут же обнаружила, что острые глаза Вульфа все еще пронзают меня насквозь.

— Вот как надо поражать цель, — похвалил Командир Макантос. — Покажи им еще раз.

Вульф закатил глаза, наконец-то отводя взгляд от меня, но все еще ведя себя так, словно все это доставляло ему огромное неудобство. — Это необходимо?

Глаза Командира Макантоса расширились. — Да, — выплюнул он. — Если только ты не хочешь, чтобы кто-то из твоих однокурсников взял на себя…

— Нет, — прервал его Вульф. — Это сделаю я.

Гребаные ангелы. Почему я почувствовала облегчение от того, что Вульф не позволил никому другому бросать?

Когда Вульф перевел взгляд на меня, я могла поклясться, что увидела, как под его глазами закипает свет. Я замерла, когда Вульф, задрав подбородок и сжав кулаки, шагнул вперед, чтобы выхватить кинжал из мишени рядом со мной.

Он подошел ближе — ближе, чем нужно, — и выдернул кинжал. Его голая рука коснулась моей.

— Постарайся не убивать меня, — прошептала я, достаточно тихо, чтобы только он мог услышать.

Вульф замер и отвернулся, качая головой. — Осторожно, Охотница. Есть много вещей, которые я могу сделать с тобой с помощью этого кинжала, но заставить тебя истекать кровью — не одна из них.

Он быстро подмигнул мне, а затем ушел, оставив меня застывшей и раздраженной до чертиков перед мишенью.

Еще один бросок.

Вот и все.

Лэнсон подошел к Вульфу и прошептал что-то, чего я не расслышала, но, что бы это ни было, выражение лица Вульфа стало пугающим и позабавленным одновременно.

Это было жуткое сочетание.

Я сдвинулась с места, потирая руки перед собой. Когда Вульф снова посмотрел на меня, он улыбнулся.

Затем он послал кинжал в полет. Он прошел так близко от меня, что я почувствовала дуновение воздуха от силы удара. Кинжал попал в цель прямо рядом с моей головой, в дюйме над ухом.

Слишком близко, черт возьми.

Все в классе замерли, наверное, ожидая увидеть, не попал ли в меня кинжал.

Клочок моих черных вьющихся волос упал, как перышко, и парил в воздухе, пока не приземлился у моих ног.

Он что, издевался надо мной?

Я отстранилась, выдернула кинжал из мишени и подошла к Вульфу.

— На сегодня хватит, — объявил командир. — Найдите мишень и приступайте к работе. Если вас заколют, это будет на вашей совести.

Студенты начали молча расходиться, пока я топала к Вульфу. — Что это было, черт возьми? — прошипела я, удерживая его кинжал.

Вульф пожал плечами. — Твой дружок волновался, что я задену хоть один волосок на твоей хорошенькой головке. — Его взгляд переместился на мои кудри. — Думаю, ты выживешь.

Он наклонился ко мне и выдернул оружие из моего захвата. Когда он повернулся и вышел из двора, оставив весь класс, я не стала его останавливать.

Повернувшись, я увидела, что Лэнсон следит за каждым моим шагом.

— Ты в порядке? — осторожно спросил он, когда я приблизилась.

— Я в порядке, — заверила я его, стараясь вести себя так, будто Вульф не умеет выводить меня из себя, как никто другой. — Должно быть, у него сегодня на меня зуб.

Лэнсон пробормотал что-то вроде согласия, и мы принялись за работу, метая кинжалы в цель перед нами, к счастью, без активного риска для жизни.

Вульф не возвращался до конца дня, и если командир заметил это, то ничего не сказал.

И я не могла понять, была ли эта яма в моем животе облегчением или чем-то очень, очень опасным.

Глава 17

Мое общение с Вульфом становилось все более холодным, а потом и вовсе прекратилось.

Ему на самом деле было наплевать на меня. Я это знала. Я не была уверена, кем я была для него, кем мы были. Он заботился обо мне настолько, что защищал меня, прятал тело Райдера, чтобы меня не выгнали из Мойры.

Он заботился обо мне настолько, что ударил меня по чертовой морде во время тренировки.

Но я оставила это в прошлом. Я проводила дни с Лэнсоном, Войлер и Эшлани, к счастью, больше не дралась перед классом.

С каждым днем я чувствовала это все больше и больше — вес нашего пребывания здесь постепенно уменьшался.

Солнце скрылось за стенами замка. Мы с Лэнсоном сидели в траве, вытянув перед собой ноги, и смотрели на сияющее оранжевое небо, которое занимало все мои мысли. Наши пальцы почти соприкасались в прохладной траве под нами.

— Ты думаешь