Прозвучавшая в ее голосе грусть натолкнула меня на мысль, что Эмма Нилсон выросла в привилегированных условиях и большую часть жизни была защищена от той реальности, с которой мы сталкиваемся ежедневно и которая предстала теперь перед ней во всей своей неприглядности. Интересно, чем она занималась, работая репортером в почти провинциальной газете? И зачем молодой, образованной, воспитанной женщине держать в доме оружие?
— Что собираетесь делать? — спросила она, заметив, что я наблюдаю за ней.
Хороший вопрос.
— Думаю нанести визит Джеми Делли, младшему брату Джейсона. Может быть, он знает, чем занимался Джейсон в последние недели перед смертью.
— А это не опасно?
— Джеми меня не узнает. В последний раз я видел его несколько лет назад, когда он был еще мальчишкой. Не хотелось бы вас утруждать, но не могли бы вы узнать его адрес? А я потом расскажу, что удалось выяснить.
Эмма посмотрела на меня как-то странно, пристально и с любопытством, как на редкое насекомое под микроскопом.
— Как вы можете оставаться таким спокойным, таким уверенным! Вы застрелили человека, двое умерли у вас на глазах, и вас самого едва не убили! И все равно вы уже обдумываете следующий шаг. А я собираюсь вам помочь, хотя внутренний голос советует держаться от вас подальше или вообще уехать куда-нибудь из Лондона.
— Дело в том, что мы оба хотим одного и того же — раскрыть двойное убийство и добраться до тех, кто пытается запугать нас. Я не сделал вам ничего плохого — они сделали.
Эмма смахнула упавшую на глаза прядку.
— Я попытаюсь вам помочь, но ничего не обещаю. И я не выдам вас полиции. Но запомните одно: у меня нет желания рисковать карьерой или жизнью ради того, чтобы помочь вам. Если начнут спрашивать, врать не стану. Понимаете?
Я кивнул.
Она ничего больше не сказала и осталась стоять, что я принял за недвусмысленный намек — пора уходить.
Дождь все так же стучал в оконное стекло. Хотя нет, теперь он стучал сильнее, требовательнее.
— Спасибо за помощь.
Эмма удивила меня, предложив подбросить на машине.
— Нет-нет, не нужно. Вы и так уже много для меня сделали.
— Не идти же пешком в такую погоду. Вам далеко?
— Не очень. К Паддингтону.
— И все-таки далеко. Идемте, я вас подвезу. — Перспектива ночной прогулки не внушала ей радости, но Эмма вела себя так, словно исполняла некую обязанность. Должно быть, все дело в воспитании.
— А возвращаться одной будет не страшно?
Она покачала головой:
— Вы же сами сказали, что они хотели меня напугать. Им это удалось, так что в ближайшее время мне ничто не угрожает. Идемте.
Что ж, как говорила моя мать, дареному коню в зубы не смотрят. Выходя из комнаты, я жалел только о том, что она не попросила меня остаться.
* * *
По пути в отель мы еще немного поговорили о нашем деле. Эмма заметно успокоилась, хотя о неприятных событиях вечера старалась не вспоминать. Может быть, ее и потрясла открывшаяся вдруг темная сторона жизни, но она была девушкой с характером, и случившееся не выбило ее из колеи. Не знаю почему, но я верил ей. Верил, что она сдержит слово и не выдаст меня полиции. Я циник — но не по рождению, таким меня сделала жизнь — и склонен видеть в людях худшее. Наверное, поэтому не женился и не обзавелся детьми, а потом пошел в обход того самого закона, который должен был защищать, и закончил тем, что стал отстреливать негодяев за деньги. Но даже принимая все это во внимание, я не беспокоился из-за того, что Эмма знает, кто я такой. По правде сказать, она мне нравилась. А раз так, то и думать приходилось не столько о своей безопасности, сколько о том, чтобы не подставить ее.
Я попросил остановиться напротив Гайд-парка, на Бейсуотер-роуд. Эмма хотела доставить меня к отелю, но осторожность есть осторожность, и раскрываться полностью я не собирался даже перед ней.
— Все в порядке, здесь уже близко. — Я вышел из машины, поблагодарил ее еще раз и сказал, что позвоню завтра.
Проводив Эмму взглядом — она отъехала в направлении Марбл-Арч, — я повернулся и зашагал под дождем к отелю. Мысли, однако, снова и снова возвращались к событиям уходящего дня. Что-то не давало покоя. Что-то, проскочившее мимо внимания. Что-то, чему я не придал значения. Что? Я искал ответ, не замечая, что уже промок до нитки.
И только на лестнице, поднимаясь в номер, я понял, в чем дело.
Там, в кинотеатре, когда я допрашивал Поупа, когда его мерзкая физиономия расплылась в самодовольной ухмылке перед тем, как пуля попала ему в лоб, те двое, Блондин с напарником, имели прекрасную возможность расстрелять меня. Цель была как на ладони. И стреляли они отлично — все их пули нашли Поупа. Точно так же они могли найти и другую цель. И тем не менее киллеры не стали меня убивать. Только когда я бросился вдогонку за ними, когда им не оставалось ничего другого, они открыли огонь по мне.
В суматохе последовавших событий этот факт ускользнул от меня. И вернулся только теперь.
Что бы это могло значить?
Что вообще происходит?
Я зевнул, ввалился в комнату и запер дверь.
Нет ничего такого, что не могло бы подождать до завтра.
Глава 24
Джеми Делли, младший брат Джейсона Хана, не знал своего отца. Думаю, не знала его и мать Джеми. В первый раз мальчишку задержали, когда ему едва исполнилось восемь, после смелой попытки поджечь начальную школу. Поскольку в Соединенном Королевстве уголовная ответственность наступает с десяти лет, Джеми отпустили с предупреждением, что в таком возрасте равнозначно поощрению. В следующие шесть лет его задерживали неоднократно, причем по самым разным поводам — от малозначительных, как, например, кража и хранение наркотиков, до таких потенциально серьезных, как ограбление с угрозой применения оружия и кража при отягчающих обстоятельствах. К моменту моего расставания с полицией ему стукнуло четырнадцать, и к этому времени мы не встречались почти год. Теперь Делли исполнилось семнадцать, и он, разумеется, продолжал портить себе жизнь. И все же хотя он и был мерзавцем под стать трем своим братьям, я надеялся, что разговор получится. Во-первых, Джеми был самым младшим из троицы, во-вторых, ему явно недоставало не только ума, но даже и звериной хитрости старших — Джейсона, Брайана и Кайла. Я не сомневался, что смогу его расколоть… если ему что-то известно, как не сомневался и в том, что он меня не узнает. И все же очки не помешают.
В понедельник утром дождь прекратился, выглянуло солнце. Голова еще болела, но уже не так сильно, как накануне, а шишка, оставшаяся после субботней стычки в кафе, заметно уменьшилась. Я встал в восемь, оделся и отправился позавтракать в итальянский ресторанчик за углом. Первый сюрприз преподнесла газета, уделившая воскресной перестрелке в Сохо незаслуженно малое внимание и поместившая короткое сообщение о ней в левый нижний угол первой страницы. По-настоящему важными новостями редактор посчитал очередной теракт в Иерусалиме, совершенный палестинским смертником, и что-то насчет генетически модифицированных продуктов. Более полный отчет обнаружился только на третьей странице, но и он не отличался информативностью: фотография места, где я подстрелил киллера, с желтой оградительной лентой и застывшим на заднем плане полицейским в форме; несколько предложений, рассказывающих о перестрелке в кинотеатре для взрослых и на улице, в результате чего убиты два человека, ни один из которых еще не опознан полицией.
