спросила у неё об этом, — равнодушно пожимает плечами Оксана. — Она не захотела рассказывать, и я решила не настаивать.
— Потому что проявила тактичность по отношению к другу или тебе безразлична судьба едва знакомого человека?
Оксана краснеет под пронзительным взглядом директора и ничего не отвечает, а Жевнов переводит взгляд на меня.
— Мы пришли к вам как к директору, — усмехаюсь я. — А не как к психологу.
— Виноват, — тихо смеясь, сдаётся он. — Но скажите, откуда такая уверенность в том, что Эльвира не совершала этого преступления?
— Я хорошо её узнал, Игорь Олегович, — дергаю я одним плечом. — У Эльвиры не было причин воровать брошь. Плюс она и правда не настолько глупая, чтобы прятать её под своей подушкой.
— Как вариант, она не думала, что правда раскроется так быстро и хотела перепрятать её чуть позже понадёжней.
— Она не воровала брошь, — повторяю я, сжимая зубы.
— Эльвира не похожа на воровку, — заявляет Оксана. — Она безразлична к украшениям, как и к собственному внешнему виду. Она... она словно выше всего материального. Зачем ей эта брошь? Откуда она бы вообще о ней узнала? А Таня живёт вместе с... Не помню я, как её зовут. И мне не стыдно, если что.
— Ранее я не пытался тебя пристыдить, Оксана, — улыбается директор. — Профессиональный интерес, не более. Итак, вернёмся к нашей проблеме, — кивает он. — Вы правы, всё сходится. Татьяна привыкла добиваться желаемого хорошо известным ей способом. Будь это внимание родителей, одобрение подруг или же интерес понравившегося мальчика. И наш случай не стал исключением. Клептомания — это болезнь, которую девочка использует себе на пользу, но с которой, увы, пока не готова бороться.
— Так она здесь за воровство? — искренне удивляется Оксана. — Тогда всё и так ясно! Зачем вы вообще нам морочите головы?
— Татьяне нужна помощь, — тихо замечает директор. — Я хотел понять, готовы ли вы ей её оказать.
— Каким образом? — спрашиваю я.
— Поговорите с ней. Дайте ей понять, что готовы поддержать её, если она сама во всем признается. Что это будет первым шагом на пути к выздоровлению.
— Вы смотрите на меня, — усмехаюсь я. — Хотите, чтобы я её обнадёжил? Чтобы она загналась на счёт меня ещё сильней?
— Нет, Никита, я жду, что ты будешь с ней честным, несмотря на то, что очень сильно хочешь помочь другой девушке. Как тебе задачка? Справишься?
— Вы странный, Игорь Олегович, — тихо замечает Оксана, с нотками восхищения и озадаченности в голосе.
Жевнов тихо смеётся и пожимает плечами, мол, что есть, то есть, и вновь смотрит на меня:
— Готов попробовать, Никит?
— Да.
Глава 20. Никита
Директор поднимается из-за стола, и мы с Оксаной вместе с ним.
— Я приглашу Татьяну сюда на пять минут, — говорит он, направляясь к двери. — Надеюсь, этого времени тебе хватит. Идём, Оксана.
Девчонка важно улыбается, заправляя волосы за ухо, и ободряюще касается пальцами моего плеча, прежде чем уйти.
Директор открывает дверь, выпуская её из кабинета, выходит сам и приглашающе ведёт рукой, обращаясь к Тане:
— Татьяна, не окажешь честь побеседовать пять минут с Никитой?
Девчонка выглядит взволнованной и совершенно потерянной. Она коротко кивает и, опустив глаза в пол, идёт в кабинет.
Я встречаюсь глазами с Евой и вижу в её взгляде вопрос: что происходит? Коротко ей улыбаюсь, поражаясь тому, во что меня умудрился втянуть Жевнов. Быть честным — значит, сказать Тане, что она не интересует меня как девушка. И я очень сомневаюсь, что это сподвигнет её к признанию о подставе.
Будет выгоднее прибегнуть к лёгкому обману, чтобы точно помочь Еве. Не обещать ничего, конечно же, просто намекнуть о том, что меня больше привлекают девушки, которые не боятся признать собственные ошибки. Надавить на её слабое место.
Как моя собственная мать давит на мои слабые места.
Чёрт, Жевнов, и правда хорош.
— Тань, — обращаюсь я к девчонке, как только дверь за её спиной закрывается. — Я знаю, что Е...элю подставила ты.
Она поднимает на меня глаза, в которых плещется страх, и выдыхает:
— Но... З-зачем мне это?
— Затем, что ты видела наш поцелуй. Тебе стало обидно и, возможно, больно оттого, что внимание уделяют ей, а не тебе. Ты ведь надеялась на моё внимание, так?
— Не... это неправда.
— То есть я тебе не нравлюсь?
— Нравишься! — неосознанно делает она шаг ко мне. — Ты очень добрый и заботливый.
— Тань, ты осознаёшь, что поступила подло?
— Я... я ничего не делала... — вновь опускает она глаза, обнимая себя за плечи. — В отличие от неё...
— Эльвира хороший человек, она не сделала тебе ничего плохого. Что касается меня... Мы не всегда получаем то, что хотим. Это правда жизни. Признайся в обмане, и директор не станет отправлять тебя домой. Он хочет тебе помочь. Мы всей командой тебя тоже поддержим, обещаю.
— Я зна... я никого не обманывала! — вдруг вздергивает она подбородок, сузив глаза. — Я... я, как и ты, считала Элю порядочной, но она не та, за кого себя выдаёт!.. Я име... Несколько человек видело брошь под её подушкой! Не под моей! Она.. она... тебе не подходит!
— Это решать не тебе, Таня, — цежу я, начиная злиться, но беру себя в руки и прошу: — Признайся сама. Оксана, Стас, наш куратор и сам директор знают правду. Чего ты добиваешься? Того, чтобы тебе перестали доверять? Ну отправят Элю домой, а дальше что? Ты думала об этом?
Девчонка не отвечает, обдумывая мои слова. Глаза бегают из стороны в сторону, словно она проводит только ей ведомые подсчёты, а затем взгляд становится прямым и вызывающим:
— Она виновна, а перестанут общаться со мной?
— Ты лучше меня знаешь, что она ни в чём не виновна, — держусь я из последних сил.
— О... — заикается она, но вдруг снова становится собой: опускает
