Он разозлится на тебя и сделает из тебя своего личного врага. И по-прежнему будет избивать жену. Он не проведёт параллелей, не сделает выводов. Он станет мстить лично тебе. Стало быть, твой удар в его челюсть не привнесёт в мир ничего хорошего. Это может быть обидно — ведь иногда ударить какую-нибудь сволочь бывает очень приятно. Но это факт.
Чем дольше он говорил, тем сумрачнее становился его взгляд. На лице заиграли желваки, ужесточились линии лица. И Миена догадалась, что описанная им ситуация — вовсе не гипотетическая. И в тот момент стала немного ближе к понимаю того, почему этот парень пошёл в некроманты. Весёлый, открытый, общительный Роис, как ни странно, никогда об этом не рассказывал.
Впрочем, он тут же улыбнулся привычной улыбкой и снова извинился за то, что разболтался. Дескать, ему вообще легко болтать, когда рядом такая благодарная аудитория — и подмигнул, что заставило Миену тут же залиться краской.
Эту появлявшуюся в нём время от времени развязанность, особенно когда дело касалось девушек, Миена терпеть не могла. Она тогда буркнула что-то и исчезла с видом оскорблённого достоинства.
Но сам этот разговор сильно повлиял на неё. Сейчас, вспомнив его, Миена даже подумала, что в спасении Вииса отчасти виноват именно тот случай в столовой.
Облить соком того, кого все обливают соком — не поступок сильного человека. Поступок сильного человека — это как раз то, что совершил Роис. Причём Миена была уверена, что он бы запросто объяснил свой порыв и тому, кто этот сок выплёскивал, и вообще всем вокруг — но это бы только ещё больше унизило, а то и обозлило Трука, и Роис промолчал.
Это и восхищало Миену, и заставляло её острее чувствовать собственную ничтожность. Пропасть между ней и Роисом после этого случая стала ещё больше — а она и так, с её точки зрения, была немаленькой.
Роис был старше, он поступил в Порог в шестнадцать лет — что для тамошних порядков было вполне нормально, так как студентами-некромантами могли стать подростки с двенадцати до семнадцати. Наставниками даже приветствовалось, когда группа получалась разношёрстной — это только помогало учебному процессу. Однако разница в возрасте в это время кажется огромной, поэтому Роис представлялся двенадцатилетней Миене взрослым человеком с большим жизненным опытом. Она и так бы робела перед ним — а тут ещё и это его кипучее жизнелюбие, и исходящее от него ощущение силы и, конечно, внешность. Роис очень напоминал ей одного плотогона, которого она часто видела на Вее — такого же темноволосого, с таким же загорелым красивым лицом и сильными руками; как ловко он перепрыгивал по несущимся по быстрой воде брусьям, с лёгкостью балансируя на них — и та же лёгкость была в каждом его движении. И та же энергия, что и у Роиса. И в солнечный день, когда на него падал свет — именно таким Миена и увидела его впервые — он казался одним из Создателей, сошедших в Явомир, чтобы получить немножко удовольствия от жизни в этом замечательном месте…
Таким же она увидела и Роиса, когда в первый день занятий в Пороге свежеиспечённые студенты знакомились друг с другом.
По человеку, который сидел рядом с Миеной теперь, нельзя было сказать, что он вообще когда-либо смеётся, а от его большой фигуры веяло смутной угрозой. И потом… не решился подойти? Роис? Так не бывает.
— А чем ты сейчас занимаешься? — спросила она.
— Убиваю ловцов.
Миена резко повернулась к нему.
— Что ты так смотришь? — Роис смотрел на неё исподлобья, и в этом взгляде был вызов. — Как они с нами — так и и мы с ними. Ты ведь знаешь о «Марге»?
— Марга… «Помощь», — вспомнила Миена. — По-марски.
Роис со скептическим видом трижды хлопнул в ладоши, имитируя аплодисменты.
— Рад, что ты не забыла язык. Но я вообще-то о движении некромантов. О борьбе. О противодействии тем, кто сделал нас изгоями.
— Почему движение о борьбе называется «Помощь»? — спросила Миена, которой от напористости, звучавшей в речи её бывшего однокурсника, стало немного не по себе. В ней она впервые услышала отголоски той энергии, которая так нравилась ей в Роисе, однако энергия эта была какой-то нехорошей, недоброй
— То есть ты не шутишь? Ты и правда о нас не знаешь?.. Очень странно. Да, «Марга» поначалу задумывалась именно как помощь для некромантов. Создавались специальные укрытия для тех, кто бежит от властей, кто не хочет попасть в тюрьму или быть убитым ловцами за нежелание туда идти. Запасы еды, пищи, артефакты и амулеты, лекарства. Кое-где — жертвенники… Но для меня это в первую очередь борьба. Арбес Белый с помощью сподвижников, северных магов, убил своего отца, который хотел лишить его трона в пользу своего бастарда — это нам рассказали наши друзья в Рикване. А чтобы как-то себя, прости за каламбур, обелить, он подставил всех некромантов. Потому что всегда ненавидел нас и боялся. Он дурак и трус. Только вот на его стороне всё государство. Министры, маги, стражники и простые люди, которым только дай повод… Но мы сильнее! И мы можем всё это изменить. Вернуть себе права на колдовство и на свободу. На жизнь.
— Каким образом?
— Мы должны заставить их признать, что бороться с нами бесполезно. И лучше заключить перемирие.
— И ты собираешься это сделать, убивая ловцов?
— А также не позволяя им убивать нас, — сказал Роис. — Ты как будто считаешь, что так неправильно?
— Не знаю. — Миена отвела глаза. — Они же просто наёмные…
— …убийцы, — заключил Роис. — Люди, которые получают деньги за то, что убивают нас. Им надо было выбирать другую работу.
— Может, они не могли выбрать?
— Ты про этих, которым якобы предложили освобождение из тюрьмы в обмен на то, чтобы они стали ловцами? — Роис скривился. — Сомневаюсь, что такие есть. А если и есть, то надо было выбирать тюрьму! Это они не оставили нам выбора. Они решили, что мы не должны жить так, как мы живём, а то и не жить вовсе. А я не хочу! Это, знаешь ли, не входило в мои планы. Я мог бы стать… Впрочем, неважно. Ладно. Я вижу, ты не собираешься нам помогать…
— А вам нужна помощь? — спросила Миена.
— Конечно, нужна. Чем больше некромантов к нам примкнёт, тем лучше… впрочем, убивать ловцов необязательно. Ты могла бы проводить обряды, заряжать амулеты силой… Помочь нам с одним мощным артефактом, над которым мы работаем…
Последнее Роис произнёс несколько неуверенно, словно сомневался, стоит ли ей говорить вообще об
