нормально.
Если не считать того, что матерям никогда не постичь своих сыновей.
Если, конечно, не поставить перед собой задачу — взять сыновей под контроль.
Если не сказать — под полный.
Чтобы он понял, наконец, ее.
Сын — рожденный не просто так и не абы кем.
Юность убийцы
Вслед за чистым детством наступает чистая юность, которая оказывается «чистой» только внешне. Он продолжает мыться и моется каждый день — утром, днем и вечером, — и за мыслями старается следить, но как их контролировать, если они становятся сильнее тебя? Особенно когда ты видишь, что раздаешься в плечах, и тело твое взрослеет, и мир вокруг становится другим — совсем не таким, каким его тебе описывали.
Девочки становятся красивыми.
Девочки перестают быть девочками и становятся чем-то большим.
Все каким-то образом начинает вращаться вокруг девочек.
Но это другой мир. Отчасти (или в первую очередь) потому, что все они держатся не столько надменно, сколько обособленно от него. Но все же, наверное, да, надменно, потому что как еще держаться с человеком, который чист телом и душой? А они подчас смотрят только на одежду, и тут уже выбирать не приходится: какая есть, такая и есть.
И все же: что делать с внутренним светом, который рвется наружу?
Поэтому однажды ему встречается человек, который говорит: «Ты будешь очень красивым мужчиной». Возможно, в первый раз он услышал в отношении себя это слово — «мужчина», и забыть уже не мог, как и предсказание, что он будет красивым. И разумеется, особенным.
А девочки поймут все позже. Глупенькие и недалекие создания. Хотя достаточно красивые, и думать о них приходится больше, чем требуется человеку, который следит за чистотой своих мыслей. Особенно перед сном.
А она продолжала врываться в его комнату, чтобы быть уверенной, что он именно спит, а не делает что-то непотребное.
Сняла замки с туалета и ванной, чтобы в любой момент так же ворваться и убедиться, что сын именно моется, а не занимается глупостями.
Не вполне нормальная мать.
Попросту говоря, больная на голову. Скорее бы умерла. Но смерть — не ее подруга. У нее полно других подруг: например, интуиция, когда она все-таки исхитряется застать его за глупостями, и тогда он получает так, как давно не получал.
— Хочешь быть как отец? — кричала она. — Вот и будешь как отец! Если не остановишься.
Но он и не собирался останавливаться, потому что в глубине душе понимал, что хочет быть как отец, которого он никогда не видел и о котором ничего не знал, кроме того, что тот был куском грязной туалетной бумаги.
Свобода имеет разную форму и обретается разными способами.
В один из дней он не вернулся домой, и это был первый вздох его новой жизни, от которой он понятия не имел, чего можно ждать. Только знал, что именно так он и должен поступить, потому что его мать давно перестала быть матерью (став чудовищем), а его собственная жизнь все больше становилась его собственной.
Даже у самых странных юношей бывают друзья. Вот и у него появился товарищ, с которым они делили квартиру. Сам он не платил ни копейки, потому что у его друга было достаточно денег, чтобы платить за все самому. Но что они разглядели друг в друге?
Кому-то из них было скучно. А кому-то просто хотелось изменить в жизни хотя бы что-то. Кому-то хотелось выручить товарища, а кому-то — быть вырученным. И созвучие их жизней было таковым, что каждый проводил время, как считает нужным, а вместе они оказывались только вечерами, когда слушали музыку, смотрели фильмы и выпивали.
И конечно же, они ходили по барам и клубам, которые, как оказалось, располагались в Москве где угодно — в подвалах домов, в полуразрушенных особняках где-то в парках, в ангарах и оставшихся от советских времен Домах культуры.
И возможно, именно так обреталась еще большая свобода — куда большая, нежели просто покинуть женщину, которая была твоей матерью. (Больной на голову женщиной, что только и грезила об особенном призвании сына и оберегала его от любой грязи — в мире, где, кроме нечистот, давно ничего не осталось.)
В любом случае именно так на планете Земля зарождался еще один серийный убийца. И вся скорбь заключалась в том, что трудно сказать, кто виноват в этом больше: он сам, не смирившийся со своим жалким сыновьим существованием, его мать, опустившаяся в своих мечтах до самого дна, или сам Лукавый, который нашел еще одну возможность уничтожить светлую душу. А вместе с ней и другие.
Еще раз: Вера, надежда и любовь
«Мне кажется, у нас была замечательная встреча», — написал наконец Тимофей сообщение Вере. Девушке, которой годился в отцы.
«Да, но, пожалуйста, не пиши мне больше», — ответила она через несколько минут.
И впервые Тимофей понял, что причина такого ответа — не неприязнь женщины к нему, а как раз наоборот — ее очарованность им. Можно ли упускать такой шанс?
Поэтому он написал еще раз: «Не писать, потому что у тебя есть парень? Или потому, что понимаешь, что лучше оставаться с парнем, чем быть с мужчиной?»
Вот так. Назвал себя мужчиной и почему-то ощутил себя им — сознательным человеком, который ради женщины делает какой-то важный поступок.
Однако ответом ему было молчание. Вера предпочла не отвечать. Возможно, она проводит время со своим приятелем. А возможно, сидит одна в комнате и размышляет о чем-то. Например, о том, как интересно иногда поворачивается жизнь. Или о том, что сердцу не прикажешь. Или как раз ищет способы приказать своему сердцу, которое в таком юном возрасте чаще всего неуправляемо.
Поэтому перед сном он написал ей еще раз. Сказал, что хочет встретиться с ней снова.
Возможно, все это неправильно. Но он просто пытается устроить свою личную жизнь. Варвара же недостижима.
Тем более что в глубине души он прекрасно
