уходил из замка? Только из-за окна?
Варя неразборчиво ругается сквозь зубы и прибавляет шаг. Неужели не подумала? Это как же она вымоталась за эту ночь, что даже я соображаю резвее? Она ненадолго оборачивается на меня:
- Глена, там Дан и Грозовские...
Я понятливо разворачиваюсь и иду обратно к медблоку. А может быть, вовсе она не вымоталась? Может, просто не в состоянии думать в нужном направлении? Может, она тоже попала под какую-то ментальную раздачу?
- У тебя гребень с собой? Обнови и надень! - говорю я ей вслед.
- Зачем?.. А! Да. Сделаю, - кивает она и скрывается за углом.
Кто мог бы себе представить, что мы окажется не готовы к одному-единственному диверсанту-менталисту в стенах нашего замка? И как так вышло, что именно он, кабинетный зверек, почти не имеющий опыта боя, смог ускользнуть от тех, кто нашел и повязал стихийников, боевиков и даже пространственников с их скрывающими чарами? Центральная Академия! Самый богатый выбор специализаций! Цвет научной мысли! Не можем выловить одного мага! Может, не так уж не прав был Розен, когда пришел к нам со штурмом? Здесь давно все прогнило, если не могут нормально выучить...
Странная, чужеродная мысль оставляет во рту неприятный привкус. Я мотаю головой, выбрасывая из нее остатки этой чуши, и настороженно оглядываю коридор. Это ведь была ментальная атака. А раз есть атака, значит, есть и тот, кто атаковал. Коридор выглядит пустым. Бить наугад или идти дальше, будто ничего не заметила?
Я собираю огонь на кончиках пальцев.
27. Лето, сны
Джанна стала сниться мне по ночам. Раз в два-три дня, стоило мне заснуть, я видела ее. Каждый раз примерно одно и то же: наша комната в Академии, наша составленная из двух кровать, я лежала, она сидела рядом со мной и плела вокруг меня золотистую сеть. Эта сеть окутывала меня, как кокон, а когда Джанна заканчивала очередной фрагмент и завязывала какой-то особенно мудреный узел, кусочек сети становился невидимым. Но никуда не девался, это я точно знала той странной сонной логикой, что внушает нам в снах наши новые биографии и знания о причудливых законах мира, который нам снится.
Во сне я не помнила, что мы расстались, поэтому воспринимала ее присутствие как должное. И вела себя тоже так, как обычно. Правда, встать с кровати я при этом не могла, зато могла заманивать Джанну к себе. Чаще всего я пыталась просто поймать ее за руку, чтобы уложить рядом с собой. Иногда мне даже удавалось, и в таких случаях никакую сеть Джанна уже не плела. Но обычно она уворачивалась, смеялась и говорила:
- Глена, у меня важное дело, не мешай!
- Важное!.. Что может быть важнее нас с тобой?
- Ничего. Поэтому дай мне доплести, пожалуйста.
- Серьезно, Джи, я ужасно соскучилась!
- Я тоже.
- Ну так иди сюда!
- Не могу...
И так — часами, часами. Иногда — гораздо реже, чем выходило поймать за руку — я все-таки убалтывала Джанну на поцелуй, или обняться, или подержаться за руки. И тогда, конечно, уже никуда ее не отпускала. Это были очень хорошие сны и очень счастливые часы. А потом я просыпалась.
Я была ужасно зла на себя: днем я пыталась выкорчевать ее с корнем из своей жизни, избегала воспоминаний, разговоров, всего, что напоминало о ней, верила, что справлюсь, а ночами... ночами я давала слабину. Что угодно, чтобы быть с ней, да, Глена? Если невозможно простить ее в здравом уме, хорошо, можно просто забыть, да? Забыть о проблеме и сделать вид, что ее нет, потому что иначе ты должна была бы не лезть к Джанне целоваться, а попытаться ее прогнать. Или убить. Как получится. Но еще неизвестно, смогла бы ты это сделать или нет. Может, и в этом тоже дело? Боишься, что не сможешь вести себя так, как сама считаешь правильным?
Но сколько бы я ни грызла себя, ничего не менялось. Я ложилась, засыпала и видела во сне Джанну. Мне казалось ироничным, что даже отбирая память о том, что случилось наяву, мое подсознание давало мне подсказку: сама сеть, которую плела Джанна, сама моя неподвижность — разве не идеальная метафора того, что между нами произошло? Я была просто бревном, которое ничего не могло сделать по своей воле и делало лишь то, что Джанна позволяла.
И все равно, раз за разом я вляпывалась в это. Смешила, подлизывалась, уговаривала, угрожала. А получала чаще всего лишь легкий, невесомый поцелуй незадолго до того, как звонил будильник: «на прощание», - говорила Джанна, а я полагала, что просто в комнату приходил свет, и я понимала, что скоро придется просыпаться.
Мы много говорили. Вернее, чаще Джанна много говорила, рассказывала и общеизвестные вещи, и какие-то сказки, а я лишь время от времени задавала вопросы. Когда я просыпалась, мне казалось странным всерьез обдумывать разговоры в сновидении (ведь по сути, это разговоры с самой собой), и большую часть их я забывала, но что-то все равно помнилось. Во сне разговоры были неизбежны: столько времени лежать почти без движения ужасно скучно.
- Когда-то западные и восточные боги поссорились между собой, - говорила Джанна. - Западные легенды говорят, что не поделили между собой власть над Верхним Миром, а согласно восточным, не сошлись во мнениях насчет того, как именно стоит одаривать людей. Западные боги (тогда они еще не назывались западными) считали: надо давать человеку лишь один дар, чтобы он всецело принадлежал одному богу и служил лишь ему. Если
