соответствовал образу, который она создала в своем сердце, что не смогла найти ни единого с ним различия. И она сняла покрывало своей сдержанности и разложила перед своим возлюбленным все, что принесла ему в подарок: жемчуг зубов своих, рубины губ своих, которые были прелестнее лепестков роз, серебряные руки свои, лунный свет улыбки, золото щек, мускус дыхания, превосходящий мускус Тартарии, миндаль глаз своих, черный янтарь кудрей, яблоко подбородка — блистательную внешность и все тридцать шесть грациозных поз девственного тела. И любовь накрепко сплела два очаровательных торса и два молодых лба. И никто не знал, что произошло той ночью в густой тени между двумя красивыми молодыми людьми.
Однако, поскольку любовь и мускусный запах невозможно скрыть, родители не замедлили узнать о делах двух влюбленных и поспешили соединить их узами брака. И их жизнь протекала в удовольствиях, поделенных между любовью и любованием морской розой.
Слава Аллаху, заставляющему расцветать розы и объединяющему сердца влюбленных! Слава Всевышнему и Всемогущему! И да пребудут благословение, мир и молитва над нашим повелителем и господином Мухаммедом, главой всех посланников, и всей семьей его! Аминь.
И когда Шахерезада рассказала эту историю, она замолкла. А юная Доньязада, ее сестра, воскликнула:
— О сестра моя, как сладки и очаровательны твои слова и как восхитительны они своей свежестью! И насколько замечательна эта история о морской розе и китайской юнице! О, пожалуйста, поторопись, пока еще есть время, рассказать нам что-нибудь похожее на эту историю!
И Шахерезада улыбнулась и сказала:
— Конечно! И то, что я хочу рассказать, намного восхитительнее этой истории, моя дорогая! Но, разумеется, я не начну, пока наш повелитель не разрешит мне начать.
И царь Шахрияр сказал:
— Ты сомневаешься, доставляешь ли ты мне удовольствие, о Шахерезада? Могу ли я провести ночь, не слыша и не видя тебя?!
И Шахерезада с улыбкой поблагодарила его и сказала:
— В таком случае я расскажу тебе историю о кенафе на меду и о злополучной жене сапожника.
И она начала свой рассказ:
ИСТОРИЯ О КЕНАФЕ НА МЕДУ И О ЗЛОПОЛУЧНОЙ ЖЕНЕ САПОЖНИКА
Рассказывают, о счастливый царь, что в благословенном городе Каире жил сапожник, прекрасной души человек, наделенный от природы замечательными качествами. И он зарабатывал себе на жизнь, занимаясь починкой старой обуви. Звали его Маруф, и он был угнетен Аллахом, — да будет Он превознесен в любом случае! — имея злосчастную жену, словно бы измазанную смолой и дегтем, по имени Фатима. Но соседи звали ее Коровья Лепешка, ибо, по правде говоря, она и была этой невыносимой лепешкой на душе супруга и черной чумой для всех, кто к ней приближался. И эта злополучная женщина использовала супруга своего и злоупотребляла его добротой и терпением, упрекая и оскорбляя тысячу раз в день, и не оставляла его в покое даже ночью. И этот несчастный боялся жены своей и трепетал перед нею, потому что был тихим, мудрым и ранимым человеком и берег свою репутацию, хотя и был бедным и скромным сапожником. И он имел обыкновение, чтобы избежать шума и крика, тратить все, что зарабатывал, удовлетворяя прихоти жены своей и оплачивая ее траты, а она при этом оставалась злой скупердяйкой. И если он, к сожалению, не зарабатывал достаточно денег в какой-то день, то на его голову лились ужасные крики, и жена его устраивала ему сцены, и всю ночь он не знал ни покоя, ни благодарности с ее стороны. И таким образом она заставляла его проводить многие ночи, которые были темнее, чем книга судьбы ее. И это именно о ней сказал поэт:
Ах, сколько ночей безнадежных
Провел я с супругой своей,
Подобной чесотке подкожной!
Зачем же в день свадьбы своей
Не дал я испить ей из чаши,
До края наполненной ядом!
И вот среди прочих страданий, испытанных этим терпеливым Айюбом…[38]
В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.
А когда наступила
ДЕВЯТЬСОТ ШЕСТИДЕСЯТАЯ НОЧЬ,
она продолжила:
Однажды жена его пришла — да убережет нас Аллах от таких дней! — и сказала ему:
— О Маруф, я хочу, чтобы ты сегодня вечером, когда вернешься домой, принес мне пирожное — кенафу[39] на меду.
И Маруф, этот бедняк, ответил:
— О дочь моего дяди, если Щедрый поможет мне заработать деньги, необходимые для покупки этой кенафы на меду, конечно, я куплю тебе ее от всего сердца, потому что сегодня, клянусь пророком, — да пребудет над ним мир и молитва! — пока у меня нет и медной монеты. Однако Аллах милосерден, и Он облегчит нам нашу трудную жизнь.
А в ответ его мегера[40] воскликнула:
— Что это ты там говоришь о вмешательстве Аллаха в твои дела? Так ты думаешь, я буду ждать, чтобы удовлетворить свое желание получить это пирожное, ожидая, когда к тебе придет благословение? Нет, клянусь своей жизнью! Мне не нравится, что ты болтаешь! Удачным или неудачным будет твой день, мне все равно! Я в любом случае хочу получить кенафу на меду, я не потерплю, чтобы мое желание осталось неудовлетворенным! И если, на твое горе, ты сегодня вечером вернешься домой без кенафы, я сделаю ночь твою такой же черной, как та судьба, что отдала тебя в мои руки!
И несчастный Маруф вздохнул:
— О Аллах Милостивый и Щедрый! Только в Тебе спасение мое!
И бедняга покинул дом свой, в то время как на лоб его легла тень печали и горя.
И он пошел открывать свою лавку на базаре сапожников и, возведя руки к небу, сказал:
— Умоляю Тебя, Господь, дай мне заработать на унцию этой кенафы, чтобы спастись ближайшей ночью от злодейства этой ужасной женщины!
Однако, сколько бы он ни ждал в своей убогой лавке, никто не пришел к нему с работой, так что в конце дня он не заработал даже на хлеб к ужину. Поэтому с тяжелым сердцем и полный страха перед тем, что устроит ему супруга, он закрыл свою лавку и с грустью отправился домой.
Однако, пересекая базары, он проходил как раз перед лавкой кондитера, торговца кенафой и другими пирожными, которого он знал и чью обувь когда-то ремонтировал. И кондитер увидел, что Маруф идет погруженный в отчаяние, со спиной, согнутой словно от тяжелого груза печали. И он окликнул его по имени, а потом увидел, что его глаза полны слез, а лицо бледное и жалкое.
