животные! Здесь нет ни одного настоящего мужчины!
— Заткнись, много болтаешь! — послышался пьяный голос.
Кто-то накинул на ее шею петлю.
— Давай! — скомандовал кто-то. Вдруг пуля просвистела у ног палача.
Гейб Фостер встал с двумя пистолетами, закрывая телом Либби.
— Никто не двинется, пока я не договорю.
— Уберите его! Мы уже наслушались!
Гейб оставался спокойным.
— Я думаю, вы знаете, как я стреляю. Помолчите и выслушайте меня, — добавил он.
В толпе воцарилась тишина.
— Кто-нибудь из вас сталкивался с этой женщиной раньше? Ну и какое у вас от нее впечатление?
— Забитая и не любящая шутить со старателями… — пробормотал кто-то.
— Другими словами, — сказал Гейб, — она была тем, что вы называете настоящей леди. Я правильно говорю?
Из толпы раздались голоса.
— Но она убила Барта.
— А вы ожидали, что настоящая леди будет вести себя по-другому, если к ней пристанет банда пьяных мужчин? Разве она не имеет права на защиту своей чести? — глаза Гейба бегали по лицам старателей. — Вы здесь все одичали. Представьте, что на ее месте ваша сестра, мать. Вы хотите, чтобы они прошли через то, что испытала эта женщина? Вы обвиняете леди Мак за то, что она спасла себя от унижения и позора. Она жила одна с двумя маленькими детьми, и никто не помогал и не защищал ее, — он снова посмотрел на толпу. Несколько человек стояли, потупив головы.
— Эта леди не преступница, и вы это знаете, — продолжал Гейб. — Умоляю вас, не совершайте этой ужасной ошибки. Если вы не предотвратите это, тогда однажды Бог все увидит, и ваша дочь, сестра или мать будут также страдать, и вы поймете, что пришел ваш Судный день. Господь сказал: «Зло не остается безнаказанным!» Вы что, хотите поспорить с ним?!
Доктор протолкнулся сквозь толпу и подошел к Гейбу.
— Вы слышали его. Он говорит дело. Кто согласен, что она не виновна, поднимите руки, — сказал он.
Лес рук поднялся над толпой.
— Кто против?
Наступила тишина. Доктор подошел к Либби и снял петлю.
— Миссис, вы свободны, — сказал он.
23
Толпа стала расходиться. Либби стояла под деревом, не зная, что делать дальше, куда идти. Доктор, успокаивая, гладил ее по плечу.
— Я так рад за вас! Эту пьяную толпу невозможно убедить.
Он обернулся и посмотрел на Гейба.
— Благодарите этого джентльмена, что он спас вам жизнь.
Либби посмотрела на Гейба, глаза которого засветились от улыбки.
— Вы настоящий ангел-хранитель! — воскликнула она. — Как вы узнаете, что нужны мне?!
Гейб вложил пистолет в кобуру.
— Вы же знаете нас, ангелов. Мы парим над землей, играя на арфе, но в трудную минуту спускаемся вниз к людям.
— Почему вы так задержались на этот раз? — спросила Либби, не зная, радоваться или плакать. — Еще пару минут, и я бы болталась на суку.
— Нужно было снять крылья и белый балахон, — сказал Гейб и обнял Либби. — На самом же деле я спал у себя: в отеле и услышал крики на улице.
— Вы остановились здесь в отеле? — спросила она. — Это же отель Шелдона Райвла, — с отвращением добавила Либби.
— Да, он попросил меня устроить здесь казино.
— Но я думала, вы презираете этого человека.
— Конечно, — сказал Гейб и повел Либби к отелю. — Но он предложил хорошие деньги, и я не вижу причин, чтобы не избавить Райвла от части его денег. У меня прекрасный номер, бесплатное питание и доля от игорного бизнеса. Я собираюсь пригласить вас туда. Вам необходим стаканчик бренди, чтобы прийти в себя.
Либби не возражала, и вскоре они очутились в роскошном вестибюле с пальмами, кожаными креслами и медными плевательницами. В углу вестибюля разместился бар.
— Бутылку лучшего коньяка в мою комнату, Карло! — крикнул Гейб бармену.
— Хорошо, мистер Фостер.
Поднявшись по лестнице, Либби очутилась в хорошо обставленном номере. Она осторожно села на софу, обитую красным плюшем, и Гейб подкатил к ней маленький столик.
— Что вы хотите поесть в своей новой жизни? Устрицы, стейк, форель?
Либби закрыла лицо руками и истерически захохотала.
— Этого не может быть! Пару минут назад у меня на шее была петля, а сейчас вы предлагаете устриц!
— Нужно, пока можно, радоваться жизни. Мне кажется, что вы это поняли. Что же заказать Карло? Устрицы, стейк, бренди?
— Гейб, мне нужно идти к детям. Они так напуганы. С ними только Ах Фонг.
— Ах Фонг?
— Это мой слуга-китаец, — сказала Либби. — Он живет рядом с моей хижиной с тех пор как я спасла ему жизнь.
— Ну тогда все в порядке, — заулыбался Гейб. — Когда придет Карло, я попрошу его послать кого-нибудь в вашу хижину и сказать, что вы немного задержитесь. Хорошо?
Либби кивнула головой. Скоро появился Карло с коньяком, и Гейб отдал нужные распоряжения.
Он поднес к губам Либби бокал с янтарным коньяком.
— Вам будет лучше, после того как вы осушите его.
Либби поперхнулась, но послушно выпила коньяк, и Гейб встал, чтобы зажечь свечу. Либби заметила, как на столе появился серебряный поднос с супницей на белой салфетке. Гейб откупорил шампанское и налил в бокалы.
— Лучшее лекарство от расшатанных нервов — это ужин с шампанским, — сказал он.
— Удивительно, но мои нервы в порядке, — сказала Либби, — несмотря на события этого дня.
— Если бы я знал, что вы сделаны из другого теста, я бы никогда к вам не подошел в Новом Орлеане, — улыбаясь, сказал Гейб. — Пусть же все беды останутся позади, — поднимая бокал, продолжил он.
Они ели молча, но когда Либби подняла голову, то увидела, что Гейб не сводит с нее глаз.
Острый стейк, чипсы с морковью и груши в бренди, коньяк — все это казалось каким-то сном.
Мерцавшие свечи делали происходящее еще более неправдоподобным.
Да, она была на волосок от смерти, и сейчас чувствовала себя как человек, который чуть не утонул, и для которого каждый глоток воздуха казался чудом.
— Думаю, что подкрепившись, вы прочтете свою обычную речь о морали и долге и сбежите от меня, — сказал Гейб.
Либби встала и подошла к окну.
Вдалеке виднелись очертания холмов на фоне серого неба: то тут, то там вспыхивали и затухали огоньки костров золотоискателей.
— Я жила со своим моральным долгом, но он не защитил меня, — решительно проговорила Либби. — Я бы умерла страшной смертью, если бы вы не рискнули ради меня, — она обернулась и посмотрела на Гейба. — Ах Фонг сказал, что его жизнь принадлежит мне, потому что я спасла его. Может, это и правильно. Тогда моя жизнь принадлежит вам.
Гейб облокотился на спинку стула.
— Если вы
