живы остались. Даже комиссию прошли. Летать определили на самолетах Ил–2. Их считали «ассами», ведь у них была практика «целых» пятнадцать часов, деда особенно, у него сорок пять с половиной часов!
Дед любил вспоминать некоторые «особенные» случаи на фронте.
Как однажды отбомбившись, потерял аэродром, как восстанавливал ориентировку. Рассказывал, как искал линейный ориентир, найти — нашел. Железную дорогу, а вот куда повернуть направо или налево, не знал. Снизился на уровень телеграфных столбов, и велел штурману читать, какая станция. Кружил, как ястреб около одной. Прочитал с третьей попытки, какая станция, потом еле до аэродрома дотянул, в баке было как в Сахаре, на порах вернулись.
Летал на машине с тринадцатым номером. Тринадцатый номер никто не брал, а дед вот взял. Оказался счастливым номером. Всегда благодарил судьбу, свою ласточку и Всевышнего за то, что жив остался.
Тридцать восемь вылетов, в том числе в рамках операции «Багратион». Видел осколки Белоруссии, в сорок пятом, небо над Кенигсбергом.
Крепко дружил с капитаном Татьяной, любимцем французов, после «Нормандия — Неман». На самом деле звали капитана «Татьяну» — Серегин Василий Георгиевич. Герой Советского Союза. Деда Вася после войны стал почетным гражданином города Парижа. Рассказывал, как ему вручали орден Почетного легиона, лично генерал де Голль. Они с дедом за рюмочкой «чая» вспоминали Корею.
Но за ту операцию они без наград остались, слишком дерзкими были. В свой выходной на танцы пошли. Танцевал с военнослужащей своего полка. Ну и сцепились с помощником начальника штаба по разведке. Моженков, бесцеремонно оттолкнул деда, забрал девушку, но далеко не ушел. А друзьям обидно стало: они летают на боевые задания, а этот штабной крысюк!
Короче, они обменялись ударами, он его по роже, тот его. У деда руки жесткие оказались, у штабного под глазом синяк большой потом появился. Вышел тот на работу. «Что это с тобой?!», — спрашивают. Говорит: «Вот это меня младший лейтенант!». — «Ах, вот он такой — сякой!». Наградные на ордена Красного Знамени порвали.
Но самой большой наградой для него до сих пор — это письма — треугольнички, учениц девятого или десятого класса. Девчушки писали, присылали посылки на фронт. Носки теплые присылали, он и их бережет.
Я помню, как спрашивал его про фашистов:
— Дед как ты относишься уже сейчас к своим бывшим противникам, к немецким летчикам разведывательной авиации, истребителям Люфтваффе?
— Ну, наверное, как солдат солдату. Дело прошлое. Они же тоже выполняли свой долг.
Когда война закончилась учил летать не только своих летчиков, но и генералов даже на сверхзвуковых самолетах до шестидесятых летал. У деда 8500 вылетов, а общий налет почти двести сорок тысяч часов.
Он хотел защищать Родину. И учил ее защищать других. Был командиром эскадрильи, планировал инструкторские полеты. Летал с молодыми и самостоятельно, без неба себя не видел. Потому и в полковники не выбился, штаб — это точно не для него, считал, что, если окончит академию, будет начальником, будет учить фронтовиков, скажут: «Где эта тыловая крыса была, когда мы воевали?».
Генерала уже потом получил, с выходом на пенсию.
Он и меня учил любить Родину и летать, правда последнее только в теории. До сих пор помню, как сидел с котом на кресле и читает мне лекцию, вместо сказки. Кот — это такой же внук, как и я. Первый Барсик уже умер, не видел я его, зато историю с его появлением в доме…
В одной командировке деда пригласили на свадьбу, сибирского котенка маленького подарили. Когда разрешили вылет, он его за пазухой пронес, посадил на МиГ–15, взлетели, потом стали набирать высоту. Кот забеспокоился, дед то, с кислородной маской, и он полез к нему. Дед оттянул кислородную маску.
И вот пока они шли на высоте 10 тысяч метров, котенок все время подпитывался кислородом. Потом стали снижаться, кот опять забрался в куртку. Так и привез в подарок своей супруге сибирского кота, легенду нашего двора.
Дедушка всегда улыбался много, такой он. Говорит, что и сейчас у него осталось немножко того оптимизма, который у него всегда был. Всегда с хорошим настроением, доброй улыбкой!
Курсанты его любят. Как говорит, на старости лет взялся лекции читать. Думаю, самого требовательного инструктора и не найти. Вколачивает в молодое поколение нелюбовь к автопилоту, словами: «Если летает автопилот, то вы там зачем? Вот налетаете Сами тысяч сто часов и можете иногда отдохнуть! Они помощники, но летчики то вы!»
Отца не помню, его не стало до моего рождения. Дед и воспитывал. Помню, как ругал Горбачёва, Ельцина ненавидел до трясучки! И рассказывал о Сталине, с его сыном они не раз в атаку ходили. Для него Верховный Главнокомандующий, был по-настоящему любим. Любим Сталин, несмотря на то, что знали о его жестокости и несправедливости, многие пострадали, в том числе и его отец.
Вся срана верила своему руководителю, благодаря ему они одержали победу в Великой Отечественной войне. Смогли организовать такую страну, поднять экономику, обойти всю Западную Европу по выпуску вооружения, необходимых предметов для снабжения вооруженных сил — все было для победы, был единый боевой лайнер, сплоченный. Это его заслуга. Не высказывали открыто, но весь народ, кто участвовал в войне, был очень недоволен, когда Сталина оболгали.
Странно, деда вспоминаю, уж не случилось ли чего дома? После дежурства позвоню ему. Как раз день летчика. А то не солидно, он у меня конечно продвинутый, спокойно смски читает, но неправильно это.
Как раз под праздник мне установили новые авиационные управляемые ракеты класса «воздух — воздух» средней и малой дальности для истребителя, не пробовал, но говорят могут поражать малоразмерные «стелс» — цели. Так что, как и дед летаю на истребителе, правда пятьдесят седьмом сухом.
— Внимание! Внимание! Нарушение периметра, нарушение периметра, группа, занять свои позиции. Это не учебная тревога, это не учебная тревога!
Сирена надрывалась, перемешивая вой и оповещение. По привычке «боднул» свой второй номер головой — спал на верхней койке — и вылетел на поле.
Здесь уже царили механики. С максимальной отдачей работали и все наземные службы, деловито бегали по аэродрому.
То, что тревога не учебная говорила суета на взлётной. Техники крепили подвесные и заряжали снаряды, так что у технических служб было больше работы. Подскочив на крыло накинул шлем, слушая «землю».
— Обнаружен разведчик, высота пятнадцать тысяч, повторяю, обнаружен разведчик, высота пятнадцать тысяч.
— Принял, земля.
— Первый, облачность, нужен визуальный контакт.
— Вышка, готовность две минуты.
— Взлетайте по готовности.
За секунды занырнул в кабину, приладил шлем, накинул ремни. Щелк, щелк, щелк панель замигала,
