мало?!
– Не то чтобы мало, но как следователь… как опытный следователь, скажу. Надо иметь козыри повыше!
– А больше ничего нет, – Катя вдруг сникла и дёрнула скатерть так, что зазвенели чашка с блюдцем.
– А вот это, милая моя, нам с тобой и надо досдать до флеш-рояля! Что за порошок и над чем хохотала Акулова. Это – решающий аккорд. Я уже не та, но ты….
– А как мы это узнаем?
– А так. Любая круча в юности легка. Ты берёшь на себя врачиху. Пороешься в документах, архивах. Тут и там. Тебе с рук сойдёт. Фиксируй всё, что покажется подозрительным. Кто, когда, чего и сколько заказывал. Кто, когда и кого посещал. Любые записи, почта, гроссбухи, нотариалка. Период берём… с Нового года. Нам также нужны медкарты, кто, кому, когда и что назначал. Но это тебе и так понятно, – ответов Кати Стася Петровна не ждала, в её глазах переливался азарт напавшего на след зверя охотника. – А я поболтаю с нашими. Поворожу с профессором. Авось по-дружески все всё и выложат. Встретимся в следующую пятницу, только не здесь. Про дела наши никому ни звука! Ни единого! За это могут и…! – Корнилова приложила палец к губам, потом полоснула ладонью по шее и хитро сощурилась.
Катя механически кивнула, одновременно почувствовав невиданный доселе кураж и неясную, тупую, раскачивающуюся внутри тревогу. Она впервые в жизни участвовала в чем-то подобном. Нелегальном. Тайном. И тайной была не какая-нибудь ребячья глупость, а самая настоящая смерть.
4
Несмотря на загруженность в универе, Катя брала дежурство за дежурством, днём и ночью украдкой исполняя поручения старшей подруги.
Но в пятницу им стало не до встреч. Утром собирали в последний путь профессора, накануне вполне живого и активного, открывающего скучающим соседям природу барбитуровой кислоты. Какие бы опыты у себя в ванной он ни ставил, к уходам «счастливцев» (так окрестили жильцы призванных к Господу во сне), как теперь стало ясно, он отношения не имел. Изумрудный пепел рядом с кадильницей наличествовал и тут. На этот раз Катя его аккуратно собрала и отвезла пакетик в факультетскую лабораторию, одногруппнику-отличнику Вадиму. Взял он дороговато, но на таком серьёзном расследовании экономить не стоило.
– Очень всё это похоже на отраву. Надышались наши старички, – поделилась она своим открытием с Корниловой. Та одобрительно покачала головой:
– Яды – дело не простое, хотя слишком явное, но тщательно перепроверить всё же стоит. Для пожилого индивидуального организма и малая доза может оказаться необратимой. Хвалю! Растёшь, девочка!
Оставалась Акулова. Главврач, она же управляющая, она же владелец учреждения, в последнее время пребывала в прекрасном расположении духа. Катя чувствовала, что-то здесь было не так. Во-первых, врачиха и близко никого к кадильницам не подпускала. Катя как-то вызвалась помочь с ладаном, но получила по носу. Старшая медсестра ей шепнула, что Акулова сама решает «кому кадить, кому нет» и «порошочек» отмеривает собственноручно, после личного изучения анамнеза, и только у себя в кабинете. Во-вторых, Катя случайно услышала, как врачиха выговаривала начальнику охраны Константину. Речь шла о банковских счетах, денежных переводах и «зажравшихся» должниках. Охраннику-то?! Тот отчаянно протестовал, явно с чем-то не соглашаясь. Акулова напирала и злилась. «Ага, вот оно», – воодушевилась наконец теряющая терпение Катя. Но и с этим её ждал провал. На утренней планёрке главврач торжественно сообщила, что за отличную статистику по ковиду («Ни больных, ни прироста в то время, как вся страна падает в пучину») дому полагается специальная дотация Минздрава: «Ну-очень-очень-большая». Часть денег пойдёт на ремонт, часть – на лекарства, будут и премиальные, даже охранному агентству (тут Акулова сделала паузу и в упор посмотрела на Константина). Но добавила, что деньги будут позже, в конце года. «А ещё в сестринскую купим плазму!» Собрание шумно зааплодировало и довольно загукало.
5
Скамейка в саду позади корпуса слыла местом укромным, но не удобным – две дощечки на сидении отсутствовали, и потому старички её не жаловали. Наполовину голая, но местами уже готовая к весеннему цвету растительность Катю и Стасю не скрывала, но время было позднее, сумеречное, и уединение обеим казалось безопасным и абсолютным. Жильцы, нынче притихшие, перепуганные внезапной смертью профессора, рано разбрелись по кельям. Охранник исчез. Акуловой с обеда тоже видно не было.
– Ну что? – заговорщицки прошуршала на ухо Кате Корнилова. – Какой улов? На флеш-рояль тянет?
– Не уверена, Стася Петр… то есть Стася.
– Разберёмся, докладывай, – старушка зыркнула по сторонам и заговорила чуть громче. – Только по порядку и без соплей.
Катя застегнула до подбородка ветровку, натянула капюшон и шёпотом поведала о том, что ей удалось узнать. Информация была хоть и весомой, но с сыринкой, не подтверждённой, а то и догадками вовсе. К тому, что уже было на руках, добавились синяя тетрадь и пухлая папка, на которые Катя наткнулась утром в кабинете Акуловой. Поверх лежал документ, дарственная от профессора.
– Отписал всё ей, представляете? Это же улика?
– Надо было брать, – пожурила Корнилова.
– Поздно я хватилась, а пока раздумывала, вошла Акулова и всё быстро спрятала в сейф. Ещё на меня так свирепо зыркнула. А у вас что?
– У меня тоже кое-какие козыри объявились. Глядишь, такими темпами и угодит наша голубка в силок. Как мы и думали, навещает она контингент, беседует за чаем, а кому и ликёр персиковый наливает. Мне вот ни разу не предложила. Нос задирает, су… совсем страх потеряла.
– При чём тут страх?
– К жильцам подкатывает, говорю.
– А дальше?
– А дальше по схеме. Вызнает, кто у кого в родственниках, кто в каких отношениях, кто какое имущество имеет. Если есть контакт, консультирует по вопросам наследования, ну и под шумок свои услуги предлагает. Всем уши прожужжала про диплом юриста. Я-то уверена, купленный. Все заносит в тетрадочку.
– Синюю?
– А бог её знает. Но, видишь ли, одна тут карта не в масть. Если бы только к брошенкам и богатеньким лезла, так нет, всех без исключения обрабатывает. Кроме меня, конечно.
– Значит, Акулова наследство или что-то ценное к рукам прибирает, а после травит жильцов этим ладаном?
– Всё может быть, девочка моя. Только ведь не пойман – не вор.
– Тогда я попробую эту самую тетрадку отыскать. Или лучше всего сразу в полицию заявить? – последнюю фразу Катя почти выкрикнула.
За домом послышались шаги. Кусты шелохнулись. Хрустнула ветка. Перед ними возник Константин.
– Катерина! Зотова! Начальница тебя ищет. Бегом давай. А вам спокойной ночи, Анастасия Петровна. Пора бы в номера. Отбой полчаса как был. Нарушение режима.
– Стася я, С-т-а-с-я! Чего разорался? Режим весь в 53-м вышел, умник.
6
В кабинете Акуловой царил полумрак, чадила кадильница, только побольше и побогаче, чем у стариков. От приторного запаха фиалок у Кати заслезились глаза.
– Ну что, Зотова, всё со своей подружкой языками чешете?
– Просто болтали, Кира Валерьевна. Ни о чём таком…
– Вот что, Катерина. Ты эти глупости бросай. Ты здесь лицо временное. К тому же ещё зелёная совсем. Вся жизнь впереди. Ты зачем сюда устроилась? Диплом писать. Вот и пиши. В чужой монастырь, как известно, со своими заморочками не ходят. Так что давай-ка ты в дела моей обители не лезь. На мне ответственность за многие жизни – до земли тянет. Занимайся прямыми сестринскими обязанностями. Ещё раз увижу, что в моем кабинете что-то вынюхиваешь, вмиг уволю. Константин с этой минуты с вас обеих глаз не спустит. И по-доброму тебя прошу, кончай шуры-муры с Корниловой крутить. Чокнутая она, не в себе. Выдумывает всякое, всё ещё следователем себя мнит. Ты же заключение психиатра своими глазками читала. Выпадает из реальности человек. Всё. Я тебя предупредила. Иди. Работай. И рот-то, корова, не криви.
– Так пахнет сильно.
– Ничего, тебе полезно. Мозги очищает.
7
После провального рандеву Кате и Стасе удалось нормально поговорить только через несколько дней. Акулова уехала на совещание в Москву, а бдительного Константина наконец-то сменил нерасторопный и сонный верзила Паша.
Накануне позвонил друг-фармацевт. Ничего криминального в порошке не нашлось. Примесь какая-то, он формулу продиктовал, но Катя не запомнила. Важен был
