– Аркадий вплотную подходит ко мне, а я смотрю на него пустыми глазами. – Ксюш, тебе придется уступить.
– Нет…
Ошалело мотаю головой.
– Мама, я не хочу! Не хочу, – обливая меня слезами, сжимает пухленькими ручками мою шею дочка.
– Если сейчас не договориться, потом будет только хуже. Суд может склониться не в твою пользу.
– Боже!
– Извини.
– Так что?! Все решили? – будто подслушав наш разговор, с ехидством осведомляется женщина.
– Я поеду с ней, – отвечаю твердо.
– Но Игнат сказал, что ты не поедешь, – тут же звучит неоднозначное заявление из уст Кристины.
– Это не ему решать, – шиплю.
– Ксюш, – Аркадий встряхивает меня за плечи. – Ксюша, если ты уедешь, то пропадешь и уже ничего не сможешь сделать. Не сможешь забрать у него то, что твое по праву. Ты сделаешь глупость.
Отчаяние и непонимание того, какой сделать правильный выбор, одолевают меня.
Мне до невозможности становится дурно от одной только мысли, что придется оставить Киру одну.
– Ну, что? Решили? У меня еще несколько вызовов.
– Мам, – перевожу на родительницу взгляд, полный отчаяния.
– Дочка, я … Я думаю, Аркадий прав, – с болью в голосе произносит.
Слезы хлынули из глаз ручьями, разрывая сердце на мелкие кровоточащие куски. Кира отчаянно забилась в руках незнакомого парня в форме, который попытался забрать ее у меня.
– Мама! Мама! Я не хочу! Не хочу! Не отдавай меня!
– Кирочка, – сквозь потоки слез, тяну к дочери руки. – Побудь с папой. Совсем чуть-чуть. Я скоро за тобой приеду, – умоляюще прошу дочку.
– Мама!
– Боже! Да уносите вы ее уже. Что за драму устроили?! Сначала сами начудят, а потом слезы льют. Подписываем здесь, мамочка.
Грубо. Без тени сожаления в голосе сует мне под нос планшет с бумагами женщина. Я беру ручку, перед глазами от слез – размытое пятно.
– Что здесь? – суровый голос Аркадия нагнетает обстановку еще сильнее.
– Стандартное заявление о том, что с матерью была проведена беседа и ей доходчиво объяснили почему мы забираем ребенка.
– Мама! – взвизгивает Кира. – Мамочка!
Сердце екает. И я, бросив ручку на пол, отнимаю у полицейского дочку.
– Женщина! – возмущается «орган» опеки и попечительства.
– Я хочу поговорить с Игнатом, – глотая слезы, стараюсь говорить разборчиво.
– Но он не хочет! – Кристина преграждает путь.
– Отойди с дороги. Это тебе не касается. Иначе пожалеешь, – рычу.
Кира облепляет меня ручками и ножками. Прижимается так, что не отлепишь.
– Я никуда без тебя не поеду, – хнычет мне в ухо.
– Конечно, не поедешь, родная. Только вместе. Только вдвоем, – ласково шепчу дочке, приглаживаю ее рыжие кудри.
Но Кристина не двигается. На помощь приходит Аркадий.
– Кристина, не вмешивайся. Зачем тебе это? Дай людям решить все самим, – он теснит девушку.
– Давайте уже что-то решать. Иначе эти пляски с бубнами затянутся не на один час, – раздраженно подталкивает меня в спину женщина, выхожу в коридор.
Через пять минут мы уже стоим на улице.
Игнат, оперевшись на черный внедорожник, стоит в расслабленной позе.
Ноги расставлены на ширину плеч. Руки скрещены на груди. Он наблюдает за нашим приближением с легкой пренебрежительной ухмылкой на губах.
– Игнат Григорьевич. Ну, без вас никак, – сетует «орган» опеки и попечительства.
– Я ей говорила, Игнат, что ты не хочешь ее видеть, – впереди планеты всей высовывается Кристина и оказывается возле Игната за несколько секунд до того, как мы подходим. Вертится возле него, ластится, как кошка к любимому хозяину. Смотреть на это до ужаса противно.
Отмахнувшись от девушки, как от надоедливой мухи, Игнат, оттолкнувшись от машины, делает шаг в мою сторону.
– Что опять? – голос у мужа усталый, без ярких эмоций.
– Я поеду с тобой. Киру одну не отпущу, – заявляю твердо.
У мужа на лице при моем заявлении не дергается ни один мускул.
– Нет.
– Мама. Я не хочу без тебя, – услышав ответ Игната, хнычет Кира.
– Зачем ты это делаешь, Игнат? – не сдерживая эмоций, накидываюсь на Игната.
Муж делает еще шаг ко мне и становится так близко, что я чувствую жар его тела.
– Это все сделала ты, Ксюша. Это ты разрушила нашу семью, – дышит злобой вперемешку с ментолом.
У меня пересыхает в горле. Чувства несправедливости иссушающей бурей врываются в мою душу. Рвутся наружу. Я чувствую необходимость высказаться, но нетерпимость в глазах мужа обрывает поток слов на корню.
– Без меня Кира никуда не поедет.
– Зачем ты все усложняешь? – закатывает глаза и в следующее мгновение, он, как фокусник, быстрым и ловким движением рук забирает у меня Киру, я даже осознать ничего не успела, как дочка оказалась прижата к нему.
– Мама! – заплакала тут же Кира.
– Сладкая, ну, что ты расплакалась, как маленькая капризулька. У меня для тебя есть огромный сюрприз. Хочешь? – подкупающе ласково предлагает муж дочке.
Сукин сын! Так нечестно! – закипает в груди возмущение.
Любопытство ребенка берет вверх. Она почти сразу же затихает. Смотрит на Игната недоверчиво, но и вместе с тем с интересом.
– А что там? – наморщив лобик, спрашивает.
– Иди и посмотри. Это же сюрприз, – улыбается муж только губами, в его глазах по-прежнему холод.
– Пап, а ты любишь меня? – вопросы ребенка детские, прямолинейные и такие неудобные в данный момент для взрослого мужчины, который всеми возможными способами мне пытается доказать, что Кира не его дочь.
– Конечно, люблю, – отвечает муж, и вздох разочарования слышится изо рта Кристины.
Округлив глаза, оглядываюсь на девушку, потом перевожу взгляд на мужа.
– Значит, девочку вы заберете? – взлетают брови представителя органов опеки и попечительства вверх, а лоб бороздят морщинки.
– Да, девочку я заберу, – утвердительно кивает муж, одновременно с ответом он открывает дверь внедорожника и сажает Киру на сиденье.
Я краем глаза замечаю огромную, упакованную в разноцветную бумагу коробку. На душе заскреблись кошки.
– Вот и отлично. И это лучший вариант. Ксения Михайловна – это я к вам обращаюсь. Пожалуйста, не травмируйте ребенка. Лучше бы по-хорошему договориться с мужем, чем прибегать к крайним мерам. Но вам все равно придется подписать бумаги. Вызов был. Жалоба была. Я обязана буду по
