ним? – хлопая огромными глазами, прошептала Кристина.
– Так пойди, спроси! – не думая, предлагает Аркадий, а Кристина будто этого и ждала.
Получив команду, идиотка тут же кинулась бежать вслед за Игнатом.
Не поверила глазам. А вот сознание абсолютно точно в то же мгновение определило ту, которая на девяносто девять процентов могла быть виновницей всех моих несчастий.
– Ну, Крис. Ну, дает. Мне кажется, или она как-то странно себя повела?! – будто в подтверждение моих догадок, задает такой правильной и в то же время неудобный для меня вопрос Аркадий.
Мужчина берет меня под руку, ведет в номер, где сейчас находится Кира.
– Ксюша, – мама оказывается возле меня так неожиданно, что я невольно вздрагиваю. – Девочка моя, как ты?
Сглатывая подкатившее к горлу отчаяние, смотрю на мать, чье лицо расплывается мутным пятном из-за собравшихся в уголках глаз слез.
– Все хорошо, мам. Главное, что все живы. Как твоя, ой, ваша челюсть?
Успокоив мать, обращаюсь к Аркадию, в то же время смахивая соленую влагу с ресниц.
– Жить буду, – ухмыляется на одну сторону мужчина, прижимая пальцы к той скуле, куда пришелся удар.
– Мне так жаль, что впутала вас. И из-за меня вы пострадали.
– Прекрати, Ксюш. Это ерунда, – отмахивается мужчина, распахивает передо мной дверь.
Я задерживаю дыхание, шагая через порог в помещение, которое заполнено незнакомыми мне людьми, в их числе есть и полицейские, которые тут же преграждают нам путь.
– Мама! – звонкий, заплаканный голосок дочери обезличивает всю толпу людей, превращая их в серую массу.
Присаживаюсь на колени и ловлю малышку в объятия, прижимаю к себе.
– Женщина, вас кто сюда пустил? – вламывается, как непрошеный гость, грубый женский голос.
– Я, – Аркадий выступает вперед, загораживая меня с Кирой, оттесняя приближающихся к нам полицейских.
– А вы, простите, кто? – к нам подходит невысокая, щуплая женщина с огромными очками на носу.
– Эти вопросы должен я вам задавать, мадам. Так как вы вломились в мою гостиницу без объяснений.
– О, прошу искренне простить, – иронизирует женщина. – Ну, так уж вышло, господин Озимков, что именно в вашей гостинице творится полный беспредел. Как вы вообще подобное могли допустить?
– Очень интересно. И в чем же, по-вашему, заключается этот беспредел?
– А в том, уважаемый господин Озимков, что в одном из ваших номеров проживает несовершеннолетний ребенок.
– А разве это запрещено законом?
– Да. Это неприемлемо. Социальная защита по правам ребенка абсолютно не приветствует это.
– Но куда нам, по-вашему, нужно идти, если у нас в квартире идет ремонт? – удивляется абсолютно не логичному мнению со стороны органов опеки и попечительства мать.
– Дети должны жить дома, а не собирать разную… грязь, – морщась, парирует представительница власти.
– Вы слова бы подбирали, мадам. И, чтобы вы понимали, это гостиница не для плебеев и разных масс с зарплатой чуть выше среднего, – я прямо почувствовала, как тон Аркадия меняется. Становится высокомерным, циничным и звучит с таким презрением, словно бы он встретил бездомного котенка на улице, который потерся о его ботинки стоимостью в несколько тысяч евро грязной шерсткой. – Здесь отдыхают уважаемые люди, которые могут себе позволить слетать на выходные, как минимум в Турцию.
– Вы на что намекаете? – пыхтя, возмущается женщина.
– Я не намекаю, а констатирую факт. Здесь не притон. И ребенку здесь находиться не противопоказано.
– Это не вам решать. У нас была жалоба. Был запрос, – не сдается женщина, – по моему непредвзятому и абсолютно объективному мнению ребенок в данный момент, пока мать не подыщет подходящее жилье, должен проживать с отцом. Но ведь на этом проблемы у матери не закончатся. Ведь так, – не давая вставить и словечка, продолжает женщина. – У вас, Ксения Михайловна, насколько мне известно нет работы. На что вы собираетесь содержать ребенка?
– Ксения Михайловна уже нашла работу, – отвечает за меня Аркадий, соврал, конечно, мне Олеся так и не прислала результат тестирования.
– А вы, извините, кем приходитесь Ксении Михайловне? – внезапно настораживается женщина и тут бы мне вмешаться. Остановить Аркадия, но Кира так крепко держит меня, что доли секунды моего замешательства оборачиваются для меня катастрофой, после следующей фразы Аркадия. – Я ее жених.
У меня сердце упало и по тому, как на нас посмотрела «орган-опеки», стало все ясно без слов.
– Девочка до постановления суда будет жить с отцом, – грубо, без тени на компромиссы отвечает женщина. – Ксения Михайловна, распишитесь.
– Я вас прошу. Не забирайте дочку. Вы неправильно поняли Аркадия Романовича…
– Расписывайтесь, говорю. В суде разберетесь.
– Мамочка, я не хочу жить с папой. Он меня больше не любит, – захныкала Кира.
– Женщина, ну, будь человеком, ведь ты же видишь, что ребенок боится. Не хочет к отцу.
– А вы кто?
– Я бабушка Кирочки.
– Значит так, бабушка. Дочь свою воспитывать нужно было нормальной.
– Что значит, нормальной?
– Мама, не отдавай меня, – хнычет в параллель Кира.
– Вы не имеете права забирать у меня ребенка. Для этого нет причин, – поглаживая Киру по спинке, рычу на женщину.
– Ксения Михайловна, не усложняйте. Ребенка я в любом случае заберу. А уж как вы с ней расстанетесь, будет зависеть от вас.
– Ксюш, подожди. Сейчас мы во всем разберемся. Я адвокату позвоню…
Дверь сзади нас хлопнула, я невольно оглянулась на вошедшего, а точнее, вошедшую. На пороге бледная, но с ярким блеском в глазах, стояла Кристина.
– Разбираться нечего. И звонить никуда не надо. В данной ситуации закон не на вашей стороне, – сообщает сухо. – Девочку придется отдать органам попечительства.
– Не верю тебе, – цежу сквозь зубы.
– Твое право. Ксюш, ну, взгляни на ситуацию с другой стороны. Твоей дочери будет лучше с отцом, чем в приюте…
– В приюте? – хлопаю глазами, не сразу замечая, что Аркадий отошел немного от нас и с кем-то оживленно разговаривает по телефону.
– До выяснения обстоятельств и принятия решения комиссией девочка пока побудет у нас, – подтверждает женщина слова Кристины.
Боже мой! У меня на голове волосы шевелятся. Я не могу поверить, что это все происходит со мной. И главный вопрос, который звучит у меня в мыслях, только один: неужели развод – это так тяжело?
– Ксюш,
