и сильнее вносит энтропию в систему. Хаос опасен. Потому, из-за баланса, человека выталкивает на задворки жизни. Он оказывается ни на что не способен. К двадцати пяти, максимум к тридцати годам этот человек просто умирает.
— То есть, мои неудачи в личной жизни, то, что у меня не было ни друзей, ни родных, ни близких… Это из-за подмены? Из-за того, что мой мир не был моим?
Рене кивнул.
— А еще бестолковость Эдиты, ее склонность к странным связям, неизвестный, к которому она туда слиняла… Все это — совокупность факторов. Вы оказались слишком важными, чтобы просто раздавить, убить вас. А в мире есть десятки, сотни подменышей, с которыми далеко не все так радужно. И их надо искать. Выравнивать баланс, обменивать, отправлять в родной дом. Пусть сначала всем им будет сложнее, но они по крайней мере не умрут лет на двадцать-тридцать-сорок раньше срока. А Истинных надо поставить на место. Залатать дыры в этом месте и… — Рене вздохнул. — И убрать внешние факторы, способны опять этот баланс расшатать. У меня впереди огромное количество работы. Но я не собираюсь сдаваться.
Я смотрела на него, не до конца понимая, к чему вел мужчина. Рене мягко улыбался, глядя на меня, и обнимал.
— Я позвал Себастьяна к себе на работу, — твердо промолвил он, — и зову тебя. Надеюсь, что вы не откажетесь и сможете все-таки помочь мне. Впереди много всего… Разумеется, никаких преследований! — в синих глазах мужчины светилась уверенность. — У вас будут полномочия и возможность делать практически все, что вам заблагорассудится. И вместе мы сможем разогнать черноту, которую создала Матильда. Вместе все поставим на место.
В моем взгляде промелькнуло что-то помимо удивления. Наверное, некое недоверие, желание убедиться в том, что Рене не лжет. Но он, кажется, действительно был серьезно настроен и не собирался отступать от принятого решения.
— К тому же, — выдал вдруг он, — я хочу, чтобы ты была рядом. Потому что я тебя люблю, — он перехватил мой недоуменный взгляд. — Как сестру, если что, пока ты не успела там себе какую-то гадость придумать.
Я шумно выдохнула воздух.
— Даже не собиралась!
— Ну вот и замечательно, — Рене подался вперед, утыкаясь носом в мои волосы. — Ну так что? Ты согласна?
Я замялась. Конечно, мне очень хотелось занять положенное мне место, но…
— Прямо сейчас?
— Ну, — протянул Рене, — времени у нас мало, приступать надо как можно скорее. Но я все-таки рассчитываю, что прямо сейчас тебе доделают прическу, и я отведу тебя к алтарю. Вы же жениться собрались?
— Да, — выдохнула я. — Жениться. Ты же не против? Себастьян говорил, что боги часто одиноки…
— Ну вот пусть и будут себе одиноки, — фыркнул Рене. — Там вон на должность одиноких целый боекомплект истинных! Их гонять надо, как сидоровых коз… А ваша женитьба нисколечко не помешает. Тем более, вы любите друг друга, — он серьезно взглянул на меня. — Любите сильнее всего на свете. Это даже не поддается сомнению. Люди, которые не испытывали бы друг к другу настолько сильных чувств, не прошли бы через все это, не расставшись. Себастьян даже знака мне не подал, что хочет вернуться, а ведь после письма мог бы! Но уверен, что у него в голове и мысли не было тебя бросать. Так что, сестренка, в сторону все сомнения. Эта свадьба должна состояться в подтверждение того, что наступило время перемен.
Я отстранилась от Рене, опустилась обратно на стул, чтобы мадам Дюбо смогла все-таки сделать мне прическу, но остановила брата жестом, когда он потянулся к песочным часам, собираясь вернуть времени естественный ход.
— А ты сам как? После случившегося. Ведь ты любил Матильду…
Рене вздохнул.
— Приятного мало, но Истинные старательно пытаются меня утешить. Позавчера притащили троицу каких-то полураздетых барышень, позавчера — перепуганного мальчишку из расшатывателей баланса, мол, мало ли, какие у меня вкусы… Удачно притащили, кстати, хоть вернул беднягу в его мир и вытащил оттуда его двойника. Но, знаешь, любовь бывает только взаимной. А все остальное… Да, у меня были к Матильде чувства. У нее ко мне вряд ли.
— Мне показалось, она все-таки была к тебе неравнодушна…
Рене только горько усмехнулась. Я ждала от него жестокого «тебе показалось», но мужчина протянул:
— Пути баланса неисповедимы. Возможно, это все было только для того, чтобы я занял положенное мне место. Но любовь к Эдите если еще не вся выгорела, то догорает. А твоя, Эдита, как вечный огонь, когда не погаснет… Так что, запускать мне твою помощницу? — он кивнул на мадам Дюбо.
— Запускать, — решительно кивнула я и завороженно наблюдала за тем, как в его руках закрутились крохотные песочные часы.
Время вновь запустило свой ход. Я вздрогнула, почувствовав, как костлявые пальцы ударились мне куда-то в черепную коробку, и скривилась, реагируя на повизгивание.
— Ох мамочки! Госпожа Эдита… А вы кто?!
Последнее касалось Рене. Он вальяжно расселся в свободном стуле и внимательно смотрел на мадам Дюбо, словно пытался понять механизмы ее функционирования. Во взгляде Рене было что-то такое… Недоверчивое, словно он не понимал, как потенциально мертвое существо может ходить и говорить, еще и возмущаться, задавать какие-то вопросы.
— Это мой брат, — промолвила я. — Он поведет меня к алтарю.
— В таком непристойном виде?!
Я заморгала.
— Это единственное, что вас волнует, мадам Дюбо?
Скелетиха хмыкнула. Она вновь взялась за мою прическу и тоном, не знающим возражений, заявила:
— Во-первых, невесту к алтарю обязан вести отец. Во-вторых, он должен быть во фраке, а не в чернющей, как ночь, рубашке и откровенно потрепанных штанах!
Своего здешнего отца я в глаза не видела, хоть и понимала, что если он жив, то мне рано или поздно придется с ним познакомиться. Про цвет рубашки Рене была правда — она и вправду оказалась черной, хотя я поначалу даже не заметила этого. Но почему брюки Хранителя Времени были обозваны потрепанными — этого я уж точно не понимала.
— Я полагаю, — протянул Рене, — что нашего с Эдитой отца лучше в это не вмешивать. А идти к алтарю самой ничем не лучше, чем идти к нему с братом под руку. Что ж до брюк и фрака… Полагаю, это несложно изменить.
Он щелкнул пальцами, и одежда моментально переменила свой вид. Теперь это и вправду был фрак; мадам Дюбо, фыркнув, отвернулась, а вот я наоборот от интереса едва не протянула руку, чтобы потрогать рукав.
— Он настоящий, — улыбнулся Рене. — Магия — хорошая вещь. Научиться нескольким заклинаниям — и можно не зависеть от слуг, живых и не очень…
Мадам
