меча. Я заметила в синих глазах Рене знакомые мне еще с его обычной жизни озорные искры — а после с удивлением обнаружила, как меч медленно осыпался золотым песком на пол.
— Так-то лучше, — довольно проронил Рене. — Мне продолжить, или вы предпочтете сохранить все остальное в целости и убраться отсюда самостоятельно?
Истинные ничего не ответили. Вспыхнули колдовские огни, и они растворились в вихрях золотого песка, оставляя после себя только немое осуждение.
Рене остался. Он смотрел на меня с вызовом, хитро щуря синие глаза, и промолвил:
— Я думал, вы с Себастьяном разбежались, когда он так активно взялся за деревни и принялся наполнять шар. А потом балансовая схема в доме Любви буквально взбесилась, реагируя на какой-то там акт самопожертвования, и я подумал, что вы с Себастьяном, возможно, здесь и перебираете варианты, как это так лучше уступить друг другу, чтобы сделать себе похуже, а второй половине — получше. Это как раз в вашем характере. Не ошибся. Правда, мне пришлось солгать Истинным по поводу цели моего посещения тебя, потому что живой мог уже и не застать… Но все хорошо. Теперь они не посмеют… Эди, ты обнимешь брата в конце концов, или мне так и стоять?
Он протянул ко мне руки. Я неуверенно переступила с ноги на ногу, не веря своим ушам, а потом сделала шаг ему навстречу.
— Ты же понимаешь, — прошептала я, — что я не та Эдита, с которой ты рос в детстве?..
— Не та, которая называла меня уродом и тупицей, а также написала тридцать семь рекомендаций Матильде выгнать меня поскорее. Конечно, не та! — хмыкнул Рене. — И, разумеется, понимаю.
Я подошла достаточно близко, чтобы мужчина наконец-то смог поймать меня за запястье и притянуть к себе, заключая в теплые родственные объятия. Я уткнулась лбом Рене в плечо и тихо всхлипнула, наплевав на то, что может поплыть так и не завершенный мадам Дюбо макияж.
— Мне пришлось, конечно, потрудиться, чтобы найти лазейку, по которой тебе и Себастьяну ничего не грозит, — прошептал Рене мне на ухо. — Вообще-то, после того, что мы вытворили в доме Любви, нам всем троим полагалась казнь.
— И тебе?
— Мне первому! — фыркнул Рене. — Ведь я должен был предугадать, что Матильда умрет, и, по мнению Истинных, нарочно обнял ее, чтобы отобрать ее силу. Ты же понимаешь, что им трудно объяснить, что такое любовь и порыв, желание защитить своих близких? В общем-то, они бы с удовольствием устроили публичную казнь сразу после вашего с Себастьяном исчезновения, но вот незадача, «совершенно случайно» попавшая в меня стрела песком рассыпалась, стрелявший Истинный едва не отдал концы вместе с нею, а я так и не изволил помереть. Наш баланс только и ждал, очевидно, смены руководства.
Я улыбнулась.
— Почему тогда было не сделать этого раньше?
— Ну а представь себе, внезапно Матильда рассыпается в прах, и кого выбирают Верховным? Наверняка кого-то из этой золотой бессмертной компании, — Рене наконец-то выпустил меня из своих объятий и нагло уселся в кресло, которое до сих пор занимала я. Теперь руки мадам Дюбо касались его волос, и бывший бог красоты, очевидно, счел это забавным. — А так, у них просто не осталось возможности сопротивляться. Потому вот, подчиняются. У нас уже минус три. Себастьян, наверное, видел расставание с Базилием…
— Мы вместе.
— Вы еще и вместе! — хмыкнул Рене. — Безумству храбрых нет предела… Таких было еще двое.
— А баланс что?
— Стоит, как видишь. Вряд ли эти паразиты действительно могут оказать на него положительное действие, — он скривился. — В общем, я пришел бы раньше и не вторгался бы посреди вашей свадьбы, если б раньше нашел доказательства, по которым могу вас оставить. С Себастьяном было проще, все же, избранный бог смерти — это не шутка, а вот с тобой…
— Ну да, — печально вздохнула я. — С иномирянкой… Вернешь меня на прежнее место?
Рене прищурился. Взглянул на меня и протянул:
— Мне пришлось перерыть два отдела архива верх дном и довести Милену до нервного срыва, а теперь ты предлагаешь вернуть тебя на прежнее место? Тем более, ты и так на нем…
— В каком смысле?
— Да в прямом, — холодно проронил Рене. — Матильда любила расшатывать баланс так, как ей было угодно. Потому, когда она узнала о том, что родился ребенок, идеально подходящий на роль богини любви, она просто перекинула его в другой мир и приволокла на его место ни в чем не повинного двойника.
Я застыла, не до конца понимая, о чем речь. Рене вздохнул, взял меня за руку и уже мягче промолвил:
— Та, другая Эдита, просто вернулась на свое место. И ты тоже. Потому что ты — не из другого мира. Ты — моя настоящая сестра. А значит, и казнить тебя не за что…
Я отшатнулась от Рене и натолкнулась спиной на замершую в остановленном времени мадам Дюбо. Та даже не пошевелилась, так и осталась стоять, словно вкопанная, и смотреть в пустоту. Я невольно поежилась.
— Как такое может быть? — тихо спросила я.
— Каждое перемещение между мирами — серьезный энергетический всплеск, — протянул Рене, поймав меня за запястье и притянув к себе. — Матильда занималась этим, наверное, уже давно. Такие всплески легко заметить по аналитике, но у нас, кхм, были не слишком старательные сотрудники в соответствующем отделе. Потому она обменивала детей, а излишек силы просто впитывала в себя. Ты просто попала под раздачу. Подозреваю, она даже не сразу поняла, что закинула в другой мир одаренного ребенка, но всплеск был особенно сильным.
Я ткнулась лбом Рене в плечо, не зная, что и сказать. Теперь, когда он признался в том, что мы — брат и сестра, кровные родственники, все как будто стало на свои места, и мое отношение к нему в том числе. Даже как-то странно было прежде, что я не могу испытывать к такому красивому мужчине ничего сильнее сестринской, платонической любви. Теперь это было логичным.
— А почему, — прошептала я, — гостей из других миров никогда не оставляют? Даже если там им грозит смерть? И почему Эдита, ну, та, другая Эдита, хотела вернуться?
Рене скривился.
— Потому что баланс жесток, — протянул он. — И я могу представить себе, сколько его жертв появилось на свет из-за Матильды… Мир — система, все же стремящаяся к равновесию, и в данном случае он тоже не подводит…
— Что с ними происходит?
— В детстве ничего, — промолвил Рене. — Потому что ребенок еще не способен серьезно влиять на мир. Но с каждым годом человек становится все более значимым
