его подростка, сгорбленно сидящего в сторонке, посмотрел на него совсем другими глазами. Зачем он это сделал? Его бы никто не обвинил в бездействии. Напарники понятия не имели, что мычание тварей может как-то оградить от черного спектра, иначе придумали бы им еще одну «святую» обязанность.
— Так, бл… подгоняйте повозки к поврежденной, переложим из нее всё, что нужно и вперед. Главное, чтобы радио нам не расхерачили, а то придется самому за все отвечать.
— Может, забраться на крышу? — Предложил боец их экипажа второй повозки.
— А кто туда полезет? Твари? Чтобы дать им рядом с оружием поверженного единомышленника идею обратить его против нас? Нахрен. Ничего хорошего там нет. Идем дальше. Этот поход по возвращении придется разложить по полочкам и записать в устав службы. Минус генератор, минус двое бойцов, минус собаки с испорченным нюхом. Мы несем несопоставимые потери.
— Минус один необращенный. — Напомнил Иван.
— Да это расходный материал, на статистику не влияет. — Отмахнулся Борис. — А вот мне за потери влетит по самое не балуйся. Давайте добазаримся заранее мужики, если начальство начнет разборки, будем валить все на откинувшихся. Им без разницы, а нам еще рано в охрану к рабам устраиваться. Побегать хочется, свободой подышать, а не к тварям в их вонючие сараи. Договорились?
Коллектив гончих согласился с предложением Бориса без особой инициативы. Спорить с ним не любили, зная его приступы неконтролируемой ярости. В походе лучше было соглашаться с ним во всем. Ивану, прежде испытывающему к Борису не только страх, но и уважение за огромный опыт и удачливость, главный гончий открылся с новой стороны. Он увидел в своем начальнике страх, мелочный эгоистичный страх лишиться привилегий, комфорта и маленькой славы.
— Так, бл… обнюхавшихся собак в упряжку. Помойте же им носы, задрали уже чихать! — Вспылил одноухий Борис. — Работнички херовы. Эй ты, как тебя, — Он пощелкал пальцами, словно это могло напомнить имя командира третьего экипажа, присоединившегося к ним из другой общины.
— Марат. — Напомнил мужчина.
— Неважно. Короче, бери своих и иди по следу, а мы сейчас тут по хозяйству кое-что сделаем и догоним вас.
— Ладно. — Марат вяло скомандовал своему отряду собираться в путь.
Борис поцокал им вслед языком, недовольный уровнем дисциплины и отсутствием энтузиазма.
— Короче, не при свидетелях будет сказано. Если что, скажем, что этот Марат пытался перехватить инициативу из моих рук и подвел отряд под пули. Рожа мне его не нравится, подлая какая-то. Так и ждешь от него неприятностей. Помощничек бл…. Всё, подъем, собираемся. — Одноухий Борис похлопал в ладоши. — Так, твари, хорош балдеть, запрягайтесь в повозку со сломанным генератором.
Бессловесные подростки молча накинули на шеи лямки и замерли в ожидании дальнейших указаний, глядя себе под ноги. Тот паренек, который вытащил Ивана из-под опасного излучения, остался не удел, потому что человеческая упряжка была рассчитана на двоих. Иван подошел к нему и тихо произнес:
— Спасибо, что вытащил. Держи.
Он дотронулся сжатым кулаком до руки подростка. Тот быстро смекнул в чем дело и сложил ладонь горстью. В неё что-то упало. Подросток ловко переложил содержимое в карман и коротко кивнул в знак благодарности. 8.2
— Не отставай. — Грубо произнес Иван, будто специально для этого подошел к нему. — Я за тобой наблюдаю.
Борис ощерился довольной улыбкой. Он любил в своих подчиненных проявление заслуженного превосходства над тварями.
Команда ловцов направилась за беглецами с четверть часовым отрывом от первого экипажа. Следы от их повозки оставляли четкий ориентир для следования. Даже когда они вышли на широкую улицу, их можно было разглядеть поверх старой собравшейся островками листвы. Собаки, учуяв присутствие рядом диких животных, начали лаять, но быстро замолкли, словно испугались непривычного эха, гуляющего между странных бетонных коробок. В городе неуютно чувствовали себя все, и люди, и прирученные животные и даже необращенные подростки, впервые увидевшие воочию монументальное наследие человечества.
У здания городского театра, в который уперся проспект, дорога разошлась в две стороны. Обезумевшие от смелости крыс, собравшихся на ступенях некогда культурного заведения, собаки забыли про следы беглецов и поддались охотничьим инстинктам. Борис не стал вразумлять их, посчитав добычу пропитания полезным делом. Воздух наполнили тонкий писк и хруст перегрызаемых позвонков. Удлинившийся неизвестно насколько по времени поход требовал разумного отношения к продуктам питания, и было лучше, когда собаки сами могли о себе позаботиться.
В итоге каждый из псов поймал по три крысы на каждого, включая тех, что находились в упряжи. Местная популяция серых грызунов получила серьезный урок выживания. Пришлось задержаться еще на несколько минут, чтобы дать каждой собаке время съесть по одной крысе. Борис приказала отряду, пользуясь случаем, подкрепиться.
В поход или же охрану объектов отряды ищеек брали с собой в большом количестве просвирки. Их так называли по аналогии с церковным хлебом, используемым для подношений. Те, кто помнил настоящий вкус просвирок, говорили, что они действительно его напоминали. Хлеб не имел почти никакого вкуса, был плотным, но долго не черствел. Для его приготовления использовалась ржаная мука, хлеб и соль. Крутое тесто делили на маленькие кусочки, внутрь которых укладывался кисло-соленый кусочек сыра, похожий на подушечку. Его называли парвардой, хотя к настоящему сладкому лакомству он имел отношение только внешнее. Сыр делали из специально подкисшего творога, который отжимали мощным прессом, делили на кусочки и сушили либо под солнцем, либо на печи. Такой сыр, напоминающий по консистенции мел, не портился годами, если хранить его в сухом месте.
Подросток, которого Иван из благодарности угостил просвиркой, полез в карман.
— Не надо. — Тихо цыкнул на него Иван. — Отберут и морду набьют. Потерпи до ночи.
Подросток кивнул и вынул руки из карманов.
Отряд снова пустился по следу. Иван бежал рядом с повозкой, держась за один борт рукой, чтобы экономить силы. Его обращенный спаситель бежал на полкорпуса сзади.
— Тебя как зовут? — Спросил Иван у мальчишки.
— Игнат. — Ответил тот простовато.
— Меня Иван.
— Угу, я знаю. — Игнат поднял голову, остановив взгляд примерно на уровне живота собеседника. Выше поднимать глаза считалось делом опасным и наказуемым.
— А что ты там выл? Почему это помогло?
— Меня в детстве научил один дядька. Он был певцом в той жизни и когда нечаянно обернулся, быстро научился… ну, не петь, а подвывать, чтобы развеять черный спектр. Он говорил, что его голос отражается от черепной коробки и создает резонанс. Его убили потом. Просто так.
— Ну, не просто так. Сам понимаешь, что многие из вас отправили людей на тот свет. А ты меня сможешь научить так же выть?
— Наверное, нет. У обычных людей так не
