Книга Барон страданий - Амврелий

— Просто отдал то, что не доел сам, — Манзо от такого ответа нахмурился только сильнее, однако говорить уже ничего не стал. Просто положив пакет на стул, он достал оттуда несколько упаковок сосательных конфет, пару аскорбинок, а главное пудинг, — О-хох…откуда такое сокровище? — продолжил шептать Оливер, удивившись сокровищам.

— Решил вытащить из своих закромов, когда услышал, что сделал Хати…ладно, держи. Даже если он дал тебе такую еду, я не буду забирать ничего обратно. Но Оли, ты не мог попросить его самого что-нибудь помять или приготовить что-то нормальное?

— Да ладно. Я не хотел его отвлекать, он к тому же сильно устал. А мне еще немного стыдно, что первым, чем я его встретил, как только он вернулся, это грязной кроватью. У меня самого глаза слезились от того, что тут было. Он зашел в дом только через пол часа, как одна барышня тут все убрала.

— Ну всегда ты так. Не важно, что тебе стыдно, это как минимум последнее, что…что он может сделать перед тем, как ты уйдешь, — Манзо очень грустно улыбнулся, и в его старых глазах собралось немного влаги, — Нам, старикам, тоже ведь хочется пожить. Не ужимайся.

* * *

— Знаете, что самое грустное в болезнях, от которых тело начинает отказывать и медленно умирать? Я часто думал над этим, но пришел только к тому, что плохо от этого не только одному человеку, — Стоя в черном наряде, Манзо, старый доктор, смотрел на собравшийся перед собой народ с опечаленным лицом, и заплаканными глазами, — Если больной будет медленно умирать, он страдает не один. Его родные, друзья, проходят через все вместе с ним, — протерев глаза, Манзо уставился на свежую могилу и надгробие рядом с собой. На плите не было ничего, кроме имени. Хито Оливер. И ни даты рождения со смертью, ни каких-либо прощальных слов, как на некоторых других надгробиях поблизости. Не все хотят чего-то подобного, — И я могу сказать, что мне было очень грустно следить за развитием его болезни. К счастью, Оливер умер не по плохому сценарию. Паралич не успел целиком сковать его тело, не позволив ему почувствовать беспомощность.

Толпа жителей деревни грустно покачал головами. Часть из них уперла взгляд в землю, чувствуя депрессию из-за смерти соседа, кто-то натурально плакал, как большинство детей, которых эта ситуация пробирала сильнее всего. А кто-то более более подготовлен, и просто смотрел на могилу с нечитаемым взглядом.

К таким причислялся и Хати. Только в отличии от остальных, он даже не слушал речь, а просто смотрел на могилу своего деда, смерть которого и правда произошла до его дня рождения. Тем не менее, какой-то ожидаемой радости, от смерти человека, из-за которого Хати страдал морально, не последовало. Не было ничего, из-за чего парень понял, что для него этот случай не интереснее смерти кого-либо другого человека, и все что Хати делал сейчас, так это вспоминал дни, когда представлял, как освободиться жизнь после этого момента.

Хати вспоминал об этом во время речи Манзо, во время того, как пару слов сказали другие, и продолжал даже после того, как люди начали расходиться. Планов было не мало, но все они требовали пересмотра, ибо за все это время у него как минимум появилась цель. Правда, заниматься этим на месте он уже не мог. Его отвлекли покачиванием по плечу, заставив перевести взгляд на раздражителя. Это был Манзо.

— Ты не засиживайся, — Коротко проговорил Манзо, постучав при этом Хатимана по плечу, расценив как-то по своему его взгляд, который он не сводил с могилы, — В этой части острова хоть и не идет снег, но зато путь домой может встретить снегопадом.

— Без тебя знаю, — Привычно безразличным тоном ответил Хати, на что Манзо лишь слабо улыбнувшись, отправился в деревню, взяв при этом свою внучку, которая его дожидалась, под руку.

— Захочешь чего-нибудь сладкого, можешь заходить, я угощу, — Сказал перед уходом доктор, пока Вани, внучка дока, грустно смотрела то на Хати, то на своего деда, представляя как рано или поздно точно так же будет стоять у могилы, оставленная семьей и вынужденная жить в пустом доме. И словно понимая, что сейчас может переживать Хати Вани непроизвольно поджала губы, стараясь не заплакать. Уйдя же из кладбища, они тем не менее оставили там двух людей, которые сейчас серьезными взглядами смотрели друг на друга. Хати и Датч.

— Тебе плевать ведь, да? — Тихо, практически шепча себе под нос, спросил Датч, — Тебя не интересуют жизни других. Ты даже разграбил это место как-то, — Датч кивнул в сторону склепа, на котором висел новый замок. Не сказать, что о том, что его сняли, взрослые узнали давно, но никаких действий они к пониманию причины пропажи в общем-то не предприняли. Даже внутрь не заходили, — Я даже думаю, что тебе это может доставлять удовольствие.

— Да?

— Если отсутствие желание помочь другим еще можно как-то пояснить, то вскрытие гробов усопших уже никак. У нормальных людей не возникает даже подобное желание, — Датч медленно подошел ближе к Хати, из-за чего вскоре стало возможно более четко увидеть различие между ними двумя. И откровенно, выделялся Датч лишь чуть более проглядывающимися мускулами, которые Хати в своем возрасте просто не мог иметь. Однако рост у обоих был практически один.

Даже при условии, что Датчу почти шестнадцать, а Хати почти тринадцать, они было одного роста. Хати даже казался выше, однако это из-за коричневых растрепанных волос, которые торчали либо вверх, либо вовсе в бок. Одинаковыми были, впрочем, даже жесткие взгляды, а также и островатые форма лица. Только стоя на расстоянии в метре друг от друга, Датч смотрел на оппонента прямо, а Хати лишь исподлобья, так, чтобы ему не мешались торчащие с боков волосы, не позволяющие нормально смотреть прямо.

— Ответь мне на вопрос. Ты нашел во мне друга, с которым решил поссориться? Ты решил начать эту тему, чтобы что?

— Чтобы сказать, что ты ублюдок. Ты не человек, рядом с которым можно чувствовать себя в опасности, а поскольку я знаю, что ты в будущем выйдешь в море, просто уведомляю, что я не дам тебе стать еще большим ублюдком. Я не обманусь тем, что ты помогаешь людям, и мне плевать на то, что ты помог мне относительно недавно, убив зверей. Такие, как ты становятся ужасными людьми, а