шаг сделать надо.
Из приемной вышел генерал Макри и свернул ко второй лестнице. Почти следом за ним вышел тот самый молодой красавец с прямыми черными усами. Дверь осталась открытой. Сергеев почувствовал знакомый запах, выругался и бросился к двери. Ничего не понимая, за ним бросился Ванич, а следом и Табулка. Знакомый запах был запахом сгоревшего пороха. Он быстро выветривается на улице, но в замкнутом помещении его уловить очень легко.
Генерал Миля сидел в большом кресле у окна, свесившись на одну сторону. Возле его руки, почти касавшейся пола, на ковре валялся пистолет. На груди министра национальной обороны расплывалось красное пятно вокруг аккуратной дырочки на кителе. Сергеев выхватил из-за приоткрытой дверцы шкафа полотенце, которым, видимо, пользовалась секретарша, свернул его и прижал к ране на груди генерала. Миля застонал.
– Кто это сделал? – спросил Сергеев, заглядывая в помутневшие глаза генерала. – Это же не вы сами, кто в вас стрелял?
– Русский? – с горькой усмешкой тихо переспросил Миля, демонстрируя, что он тоже знает русский язык. – Вы из КГБ? Уже здесь? Опоздали…
– Генерал, кто в вас стрелял? – снова стал спрашивать Сергеев и, обернувшись к Табулке, крикнул: – Питти, позовите кого-нибудь, в здании наверняка есть врач! Может, в городе еще функционирует «Скорая помощь»?
– Поздно, – прошептал Миля.
– Ну, ерунда, – снова заговорил Сергеев, зажимая рану полотенцем. – Пустяки. Просто прострелено легкое. В XX веке это не страшно. Главное, быстрее попасть в больницу.
– Я не хотел стрелять в народ, – вдруг заговорил Миля, чуть подкашливая. – Понимаете, я искал в уставах и не нашел положения, которое бы разрешало народной армии стрелять в свой народ. Не бывает в уставах такого. А они танками. Они решили вашей папкой купить себе свободу.
– Кто они, какой папкой? – не понял Сергеев, но насторожился.
– Макри принес папку с секретными сведениями КГБ, которую раздобыл где-то в Тимишоаре. Он отдал ее президенту. Тот хочет долететь до границы и попросить политического убежища в обмен…
Миля закашлялся, из его рта тонкой струйкой потекла кровь. В комнату вбежали какие-то женщины. Сразу стало шумно, все разом загалдели. Кто-то кинулся к телефону, который в этом кабинете, как выяснилось, работал. Откуда-то взялась коробка с большим красным крестом, бинты, шприц. Сергеев поднялся на ноги и отошел, чтобы не мешать оказывать помощь генералу.
«Неизвестно, – думал он, – был ли в кабинете президент с женой, но вот премьер-министр был, и министр внутренних дел был. Они не вышли в коридор, это что значит? Значит, отсюда есть выход на крышу. На вертолетную площадку на крыше».
– Ванич, Табулка, пошли! – позвал он и кивнул на дверь в кабинете Елены Чаушеску.
Дверь они увидели сразу. Она была простенько замаскирована под дубовые панели облицовки стен. Сергеев бросился к ней, открыл и увидел обычный бетонный лестничный марш, ведущий вниз. Значит все же не лифт, а просто лестница. И с этой же площадки вверх вела другая лестница. Поуже, стальная, из сваренных между собой прутьев и уголков.
– Питти, оставайтесь! – велел Станислав. – Спасибо вам большое за помощь и доверие. Удачи вам и вашей семье и счастья вашей стране. Бажен, за мной!
Они бежали наверх, напряженно вслушиваясь в шум вертолетного двигателя и шелест винтов. Пока мотор работал ровно на холостых оборотах, уверенно проворачивая винты. Как только гул усилится, будет ясно, что машина взлетает, и они опоздали. Станислав бежал так, как не бегал давно, наверное, еще со студенческих времен, с той самой спартакиады народов страны, когда он познакомился с Наташей.
– Бажен, запоминай! – кричал Сергеев, преодолевая последнее расстояние до двери на крыше. – Я молчу, говорить придется тебе одному. Ты показываешь удостоверение, мы показываем удостоверения, но говоришь ты. Говоришь, что нас послал генерал Макри для охраны и защиты. Ведем себя нагло и напористо, мы с тобой должны сесть к ним в вертолет. Других вариантов просто нет. Понял?
– Понял! Не стали бы они в нас стрелять.
– Не станут. Им не надо давать времени опомниться. Объявил, кто мы, и скорее в салон вертолета. Им взлетать надо срочно, потому что даже армия перешла на сторону народа. Им бежать надо срочно.
Дверь распахнулась, и Сергеев с Ваничем увидели, как грузный Эмиль Бобу подает в открытую дверь вертолета какие-то коробки и сумки. Он повернулся и настороженно посмотрел в сторону двух незнакомых людей. Из двери вертолета высунулась голова премьер-министра. Он крикнул что-то и стал махать рукой Бобу.
Ванич прибавил шаг, обогнал Сергеева и, подскочив к вертолету, стал размахивать захваченным на площади удостоверением сотрудника Секуритате. Станиславу понравилось, с каким энтузиазмом и как убедительно ведет себя лейтенант. Бобу стоял рядом и продолжал удивленно смотреть на незваных гостей. Мэнеску тоже переводил взгляд с Ванича на Чаушеску. Ситуацию разрядила практичная Елена, кивнув головой. Она тут же стала что-то объяснять мужу, и Ванич полез в вертолет.
Забираясь следом за ним, Сергеев в который уже раз подумал, что везение не может быть бесконечным. Он уже столько дней действует на территории страны, не зная языка. Хорошо, что находятся помощники, люди, которые занимают активную жизненную позицию и имеют свои твердые убеждения. И все же, не вызвать столько времени подозрений… Вот и сейчас. Сам генсек, стискивая небольшой коричневый портфель, весь ушел в себя, в свои скорбные мысли. Он явно растерян и подавлен происходящим, а его деятельная супруга, которая никак не может расстаться с ролью «матери народа», держится бодро, даже как-то агрессивно. Или это нервное возбуждение?
Сидеть пришлось на крайних к двери сиденьях, чтобы изображать агентов Секуритате, которые взялись охранять главу государства и его приближенных. Хорошо еще, никому не пришло в голову выяснить, есть ли у новоявленных агентов при себе оружие. Сергеев старался все время смотреть в окно, чтобы не встречаться с настороженно изучающими взглядами Елены Чаушеску и членов правительства.
Ванич оказался молодцом. Он сделал каменное лицо и стал смотреть в противоположное окно мимо людей. А потом вертолет разогнал винты, машина оторвалась от крыши здания, и в кабине стало до такой степени шумно, что разговаривать между собой было невозможно. Исключение составляла только чета Чаушеску, сиденья которых были снабжены головными телефонами.
Судя по всему, вертолет пошел на северо-запад. Вот уже кончились и городские кварталы столицы, пошли черные поля с заснеженными балками, серые ленты дорог. В одном месте Станислав увидел колонну танков, стоявших на обочине шоссе. Стояли в направлении столицы, но не двигались. А вон и танкисты, а вокруг гражданские. «Наверное, столкновения окончились, – подумал Сергеев. – Если колонна бронетехники не пошла в столицу и если из столицы
