Сергеев, мы покажем настоящие. – Скандала большого не будет, что советский дипломат оказался в такое время в таком месте. Это же не секретный объект! И потом, я могу, в случае чего, вполне официально попроситься на прием к товарищу Чаушеску. Хоть к нему, хоть к ней.
– Ладно, пойдемте.
Табулка открыл дверь и прислушался. В коридоре было тихо. Они вместе с Сергеевым высунули головы и осмотрелись. Все двери были закрыты, коридор пустынный, только на ковровой дорожке кое-где валялись листы бумаги. Кто-то нес документы и часть потерял по дороге. Решили, что это не важно, и не стали поднимать? Что тут творилось? Шуму было много в начале ночи. Только никто не рискнул выглянуть.
Сергеев сразу схватил Табулку за локоть и шепнул, чтобы тот ни в коем случае не торопился. Обычный деловой шаг, без суеты и паники. Легенда, если начнут спрашивать со всей строгостью, простая: в кабинет к Табулке зашли двое, представились, попросили показать, где кабинет Елены Чаушеску, а тут началась стрельба в городе. Он пригласил переждать. А ночью пошли к «матери», потому что у советских представителей было неотложное дело. Какое, они не сказали. Вот и все.
Когда они прошли начало коридора и вышли в ту часть, где располагались кабинеты заместителей, помощников Елены Чаушеску, а также аппарата премьер-министра, за дверями стало оживленнее. Чаще слышались голоса, раздавались шаги. Табулка остановился и показал рукой на дверь.
– Это ее приемная, – сказал он, не решаясь прикоснуться к дверной ручке.
– Смелее, Питти, я все беру на себя, – сказал Станислав и потянул дверь.
Она оказалась запертой. То ли ее заперли изнутри, то ли в приемной никого не было. В данной ситуации барабанить было не столько глупо, сколько бессмысленно. Подергав еще, Сергеев опустил руку.
– Ладно, теперь я знаю, где это. Пошли назад, дождемся утра. В крайнем случае я постараюсь напроситься на аудиенцию и поговорить с ней откровенно. А пока покажи, где приемная главы государства.
– Так его приемная в президентском дворце, – ответил Табулка. – Здесь есть кабинет, в котором он ведет прием как генеральный секретарь ЦК Компартии. Но это на другом этаже, Чаушеску там бывает очень редко.
– А почему кабинет Елены здесь, в здании ЦК?
– Так это же понятно. Она формально числится заместителем премьер-министра, а фактически на ней вся партийная работа и в кабинете министров, и в академии наук. Она что-то вроде революционного комиссара при командирах. Все решается по партийной линии через нее, когда генсека нет на месте.
– Слушайте, – раздался голос Ванича. – А ведь в городе больше не стреляют!
Глава 8
22 декабря. Бухарест
– Как? – Сергеев тряс Табулку за грудки. – Они ведь не проходили по этой лестнице, как они оказались в кабинете у Елены Чаушеску?
– Ну я-то откуда знаю, – вяло вырывался толстяк. – Наверное, у нее в кабинете есть лифт, который опускается в полуподвальное помещение к тоннелю. Они всю ночь, наверное, просидели в президентском дворце, а теперь пришли сюда.
– Смотрите. – Ванич дернул за рукав Сергеева. – Это Миля.
Сергеев повернул голову. Они стояли в дальней части холла, отсюда был хорошо виден почти весь коридор от самой лестницы. Министр национальной обороны шел, шаркая ногами. Как мало осталось от его академической выправки. И лицо у генерала было серое. То ли от бессонной напряженной ночи, то ли от переживаний и других трагических событий. Он сбавил шаг, бросил короткий взгляд на высокого плечистого мужчину с красивыми усами и, опустив голову, прошел к приемной Елены Чаушеску.
– Кто это, Питти? – Сергеев глазами показал на мужчину с усами, который двинулся следом за Василе Милям. – Вон тот, в костюме с синим галстуком.
– Не знаю, а что?
Станислав лихорадочно рылся в памяти. Лицо это было хорошо знакомо, что-то с ним было связано. Мужчина уже ушел. Сергеев вышел в коридор и посмотрел направо. Мужчина в синем галстуке тоже вошел в приемную Чаушеску.
Народ в коридоре сновал, торопился, кто-то кому-то постоянно задавал какие-то вопросы, люди отмахивались друг от друга. «Если приглядеться, – подумал Станислав, – то видно, что в коридорах нет ни одного чиновника высшего ранга. Даже на уровне мэрии столицы. Это все помощники, клерки, исполнители. И похожи они сейчас на брошенных на необитаемом острове моряков. Вроде бы вчера только еще плыли все вместе, пили ром и горланили песни во главе с капитаном и его офицерами. И вот утро, опустевший берег и протрезвевшие матросы не видят ни корабля, ни капитана.
– Смотрите, – прошептал Табулка.
Сергеев остановился и отошел к стене. Мимо проходили солидные люди в хороших костюмах, с уверенными лицами. Станислав никого из них не знал, а вот генерала Макри заметил, несмотря на то что тот был сейчас, как и все, в гражданском костюме. Вся группа прошла в приемную Елены Чаушеску.
– Кто такие? Вы их знаете? – спросил Сергеев Табулку.
– Один – министр внутренних дел Эмиль Бобу, самый приближенный к чете Чаушеску человек. А другой – премьер-министр Маня Мэнеску. Интересно, правда? Глава правительства идет в приемную к своему заместителю.
– Интересно? – нахмурился Сергеев. – Нет, тут дело в другом, я думаю. Не к Елене они идут. Там президент, там сам Николае Чаушеску. Вот вам лишнее доказательство, что у них есть лифт или лестница вниз прямо из ее кабинета или из приемной. И сейчас там гроза разразилась по поводу того, что в столице бунт и что, несмотря на введенные в Бухарест танки и армейские части, подавить народные волнения не удалось.
– Да, фактически в столице сейчас своя власть, – подтвердил Табулка. – А если учесть сведения, которые пришли из других районов страны, то сейчас мы имеем правительство без страны.
– Вертолет, – поднял голову и стал прислушиваться Ванич. – Над зданием вертолет.
– Ребята, тут что-то происходит! – торопливо заговорил Сергеев. – Смотрите, в коридорах почти не осталось людей, кабинеты брошены и даже не заперты. Лидеры вошли в кабинет, откуда есть выход через подземный переход в другое здание, над самим зданием завис вертолет. Нет, он не завис, он сел на крышу!
Из приемной Елены Чаушеску вышли две женщины с папками, потом мужчина с небольшой пишущей машинкой. Сергеев шагнул к двери и замер на месте. Трудно принять решение, когда ты не уверен в том, что на самом деле происходит. Когда ты в чужой стране и не имеешь права находиться в правительственном здании или здании высшей партийной элиты, то сделать шаг очень сложно. Но интуиция подсказывала, что
