Сказанное мною о Сталине, разумеется, не претендует на полноту оценок всей его деятельности, прежде всего потому, что я беру только военную сторону дела, и притом только на основе опыта личных встреч и разговоров с ним в качестве командующего фронтом.
Но я убежден, что все эти крупицы нашего личного опыта для пользы дела должны быть вынесены на суд истории».
Некоторые встречи со Сталиным во время войны были очень напряженными, особенно когда обстановка на фронтах обострилась. Сталин нередко высушивал доклады своих командующих с откровенным неудовольствием и раздражением, особенно если их точка зрения расходилась с его представлениями. Он мог позволить себе выгнать командующих из кабинета, говорить крайне резко и даже с издевкой. К концу войны Сталин редко позволял себе такие срывы, вспоминал отец. Он стал более сдержанным, уверенным в себе, был спокоен и уравновешен.
Его взаимоотношения с командующими фронтами, считал отец, на заключительном этапе войны также претерпели изменения. До войны и в самом ее начале он считал, что любые кадры под его руководством сделают все, но в процессе боевых действий выяснилось, что это не так, далеко не каждый командующий мог стать мастером стратегических операций.
Сталин многое сделал, чтобы повысить авторитет командующих фронтами и армиями на заключительном этапе войны, однако сознавая полноту и силу своей власти, свой авторитет, он полагал, что после ее окончания полководцы не должны оставаться для общества фигурами того же масштаба, какими их сделала война. Он мог, а иногда и пытался, как это было летом 1946 года, поквитаться с зарвавшимся, по его мнению, маршалом Жуковым, призвав для этого на Высший военный совет своих полководцев. Однако именно перед Сталиным они показали свое единство и выступили в защиту Жукова, спасая того от возможных репрессий и от «царственного» гнева. Совсем иначе было в 1957-м – тогда большинство жуковских военных соратников предпочли отойти в сторону, не выступили единым фронтом в его защиту на организованном Хрущевым Пленуме ЦК… Вождь и полководцы на войне, вождь и полководцы после войны – любопытная тема для размышлений, но уже в другом контексте.
Хрущев и Жуков
В 1950-е годы отцу в качестве первого заместителя министра обороны, Главнокомандующего Сухопутными войсками и одновременно Главнокомандующего Объединенными вооруженными силами стран Варшавского договора пришлось заниматься техническим и организационным переустройством армии. Огневая и ударная мощь нашей армии усиливалась благодаря создаваемым ракетным войскам. Испытывая опасения по поводу монополии США на атомное оружие, руководство страны форсированными темпами стало создавать атомную промышленность.
После знаменитой «фултоновской» речи Уинстона Черчилля конфронтация Восток – Запад резко усилилась. В 1949 году создается блок НАТО. В условиях возрастания военной угрозы (создание военных баз НАТО, войны во Вьетнаме и в Корее) наша страна наращивала систему безопасности, был создан оборонительный союз государств, входивших в зону влияния СССР, так называемый Варшавский Договор, подписанный 14 мая 1955 года.
Отец стал первым командующим Объединенными Вооруженными силами стран – участниц Варшавского Договора и председателем Военного Совета. Этот пост он занимал до июня 1960 года, работал с полной отдачей. В эти годы был создан пояс безопасности: объединение вооруженных сил дружественных СССР государств. На этом посту отцу весьма пригодился богатый военный опыт.
В архиве хранится значимый и сегодня документ: тезисы его выступления на Главном военном совете, состоявшемся в 1962 году.
За сравнительно небольшой период времени в стране были созданы качественно новые Вооруженные силы – Ракетные войска стратегического назначения, оснащенные самой современной техникой. Они были любимым детищем Никиты Сергеевича Хрущева. Зная об этом, многие в Министерстве обороны стремились выказать поддержку его радикальным взглядам на сокращение авиации и надводного флота (кстати, очень серьезное противодействие решениям Хрущева оказал адмирал флота Н. Г. Кузнецов, за что и пострадал, был снят с должности). Отца тревожило, что на учениях даже некоторые командующие армиями стали делать упор на применение ракетно-ядерного оружия и упускать из виду обычные средства борьбы: танки, артиллерию, авиацию, средства ПВО, как будто их вообще не существует. «А если восторжествует голос разума народов и ядерное оружие будет совсем запрещено? – задавался вопросом отец. – Тогда тем более решающую роль будут играть армии, оснащенные современным вооружением и техникой».
Особую роль, с точки зрения отца, призваны играть Сухопутные войска, в них наше преимущество перед Западом, которое необходимо было сохранить. На Главном военном совете отец утверждал, что исход войны на любом отрезке истории предопределяется разгромом вооруженных сил противника и захватом его территории. Победы нельзя достигнуть, не разгромив армию, флот, авиацию и другие военные силы противника. Можно с полным основанием полагать, прогнозировал отец, что в будущей войне будут развертываться ожесточенные сражения с применением всех видов вооруженных сил и средств борьбы на театрах военных действий. Теория ведения войны в век бурного развития науки и техники, доказывал он, не терпит шаблона и схем. Завершая дискуссию, он вновь говорит о необходимости творческого подхода к планированию и ведению современных операций. Для него, как и прежде, в годы войны, вдохновение и творчество командующего – залог успешных действий войск.
В ходе проводившейся во время правления Н. С. Хрущева реформы армии предусматривалось существенное сокращение численного состава Вооруженных Сил, что было болезненно для увольняемых в запас кадровых военных. В значительной степени под сокращение подпадали те, кто вынес на своих плечах всю тяжесть войны. Отец очень переживал, что не по чьей-то злой воле, а в силу чисто формальных обстоятельств (выслуга лет, обозначенный в документах возраст) приходилось, следуя политической необходимости, ломать судьбы бывших фронтовиков. При этом многие из них не имели жилья, и отец, я помню, рассказывал о спорах в правительстве, где он отстаивал квоты по жилью для военных: «Как же так – не выделять военным квартиры? Кто будет рисковать своей жизнью, зная, что его семья не устроена?».
Не соглашаясь с Хрущевым в вопросах строительства и использования авиации, надводного флота, а также некоторых видов вооружений, отец высказывался порой весьма резко. На одном из совещаний Хрущев спросил его: «Чего же ты документ не подписываешь? Министр уже подписал!» – и в ответ услышал: «А я подписывать не буду, у меня свое мнение». Споры с Хрущевым по принципиальным вопросам не способствовали формированию между ними дружеских или просто теплых отношений.
Характер, привычки Хрущева, его манеру общения отец хорошо знал, поскольку во время войны тот был членом Военного совета (ЧВС), «партийным оком» на фронтах, которыми отец командовал. Однажды в ходе развернувшегося сражения Конев бросил Хрущеву, пытавшемуся в тот момент что-то выяснить или посоветовать: «Не мешайте, Никита Сергеевич, разберемся!».
Хрущев, судя по всему, надолго запомнил резкость этих слов, хотя они и были сказаны сгоряча, вырвались у отца в один из острых моментов на войне. Да и вообще на фронте действовал принцип: при проведении стратегических операций советоваться необходимо, но окончательное решение принимает тот, кто несет ответственность за сделанный выбор – то есть командующий фронтом. Впоследствии отец сожалел о том, что «бывал резок с некоторыми представителями Ставки и не позаботился о том, чтобы объяснить необходимость тех или иных своих действий в накаленной обстановке боев». Думаю, что он имел в виду прежде всего Хрущева, который к тому времени приобрел большой опыт работы в качестве члена Военного совета и привык к большей почтительности со стороны подчиненных и коллег.
