Сбрасывай!!»
Дохнуло холодом — это открылся в хвостовой части самолета люк. Ящики куда-то покатились…
И вдруг Кеша и Коля почувствовали, что падают. Внутри все оборвалось…
Резкий толчок — это открылся парашют. Бананы под ними превратились в липкую лужу. Жуткий пронизывающий холод. Казалось, это длилось вечность. И снова толчок. Приземлились. Кеша и Коля захлебывались банановой кашей. Но было так холодно, что сок начал замерзать и они стали покрываться ледяной корочкой.
— В-вот-т т-так Африка, — стуча зубами, сказал Коля. — Похуже, чем в холодильнике.
— Н-нав-верно, кондиционер в-включили, — сказал Кеша. — Чт-тоб жарко н-не было…
И снова они услышали голоса.
«…Тушенка — три ящика… Масло… Крупа — ящик… А здесь фрукты… Смотри-ка, бананы! Прямо из Гвинеи… Егор, ты целые грузи… А эту коробку оставь. Она и так потекла. С ней ничего не случится… Потом подберем».
— Случится! Случится!! — закричали Кеша и Коля, понимая, что замерзают.
Полярники, не веря своим ушам, открыли коробку.
И их изумленным глазам предстали: попугай Кеша и воробей Коля. Покрытые белым банановым инеем. А взглядам Кеши и Коли предстала черная полярная ночь, снег, несколько людей в меховых шубах, меховых сапогах, меховых шапках.
— Вот так Африка, — только и промолвил Кеша.
Глава пятнадцатая
В жизни всегда есть место подвигу
Кеша и Коля сразу стали всеобщими любимцами.
Повар Дима готовил для них специальные блюда. Для Кеши — фруктовые запеканки. Для Коли — ореховые муссы. Дима был большим мастером своего дела. Когда продуктовый склад откололся от льдины и уплыл в неизвестном направлении, Дима не растерялся. Он умудрялся из картошки и лука готовить самые разнообразные блюда. «Картофельные оладьи с луковой подливкой», «зразы картофельные, фаршированные луком», «картофельная запеканка, соус а-ля лук»! И пусть это был один лишь картофель. Но какие названия? Пальчики оближешь!
Повар Дима был еще и врач. Полярники шутили: «У нас и повар, и врач — один человек. После обеда недалеко бежать за медицинской помощью». Но это они шутили. Достаточно было попробовать его знаменитый борщ «Северное сияние». На свекольном борще плавала пленка из топленого молока и яичного желтка. Чуть прикоснешься ложкой, желтое, белое и красное перемешивалось. И вспыхивало, как северное сияние!
Дима, уже как врач, взялся за Колю. Он лечил его тюленьим жиром. Ложку натощак — внутрь. И жировые компрессы на ночь. На легкие и бронхи. И Коля пошел на поправку. Пропал кашель, появился аппетит. Каждый день он прибавлял в весе. Девяносто граммов… девяносто пять… девяносто семь… Уже и сто граммов были не за горами.
Кроме повара и врача Димы, на станции жили и работали еще четырнадцать человек. Мужественные, сильные и веселые люди.
— Хороший у вас коллектив! — часто говорил Кеша. — Дружный. С таким коллективом… Не только вокруг полюса, вокруг всего земного шара можно проплыть. Аж до самой Таити! Кстати… Вы не были на Таити?
Полярники смеялись:
— Не были мы ни на каком Таити. Нас и здесь неплохо кормят.
Кешины концерты имели успех. Все соскучились по живым артистам. За все время экспедиции, кроме Кеши, к ним никто не залетал.
Обычно концерты проходили в кают-компании. Это отдельно стоящий домик. Такой же, как остальные. Из деревянных панелей. Только в нем не живут, а собираются все вместе.
Это — клуб, столовая и кинотеатр. А название — как на корабле. Потому что льдина — это большой корабль. Но плывет он, повинуясь течениям, а не командам капитана. И бывает, откалываются от корабля другие кораблики. Например, продуктовый склад. Или домик радиста. Как случилось во время одного из выступлений…
Только Кеша начал свой концертный номер: «Прилетаю я как-то на Таити, а Хрюша мне и говорит…» — как раздался жуткий грохот.
Все бросились к окнам. И видят такую картину. В темноте ночи светятся огоньки. Как обычно. Над домиками, над метеовышкой… И только несколько огоньков, над домиком радиста, на палочках антенны — двигаются. Вроде корабль отходит от пристани. Радист Сережа хватается за голову:
— Радиостанция!! Моя радиостанция!!
Все накинули шубы и выскочили наружу. Произошла самая настоящая катастрофа. Часть льдины, где находился домик радиста, откололась от основной и медленно уплывала в неизвестном направлении. Так же, как уплыл недавно продуктовый склад.
Тревога!!! Дежурный по лагерю бьет тяжелым молотом по пустому газовому баллону.
Тревога!!! Все бегут к образовавшейся трещине. Но с каждой секундой она становится все больше, а домик все меньше. Даже чемпион мира по прыжкам в длину теперь ее не перепрыгнет.
И тогда Кеша понял: настал его звездный час, его минута. Его мгновенье! Как в «Семнадцати мгновеньях весны». Как поет Кобзон: «У каждого мгновенья свой резон… кому позор… ну, а кому бессмертие…» Вот оно, его мгновенье! Мгновенье, мгновенье!
— Товарищ начальник станции! — обратился он к начальнику станции, дважды герою, трижды лауреату, доктору наук, профессору и депутату. — Разрешите мне совершить подвиг. Перелететь на отколовшуюся часть льдины и передать по радио важное сообщение!
— И мне! — сказал Коля. — Разрешите?
Начальник станции снял с шеи шарф, обмотал им Кешу. Всего-всего. Как бинтами. Только крылья и хвост выпустил наружу. И голову. А Колю утеплил вязаной шерстяной рукавицей. Но сразу он ничего не ответил. Переминался с ноги на ногу. И дышал тяжело. И борода его стала белой от инея. Словно поседела. Все пятнадцать полярников молчали. И стояла такая тишина, какая, наверно, бывает в космосе. Если бы не скрип снега под сапогами — хрусть-хрусть… хр-ррусть-хрррусть…
— Разрешаю, — наконец сказал начальник. — На вашем месте так поступил бы каждый. Будь у него крылья. Передайте на Большую землю: «За нас не волнуйтесь. Продолжаем нести трудовую вахту. Все здоровы. Будем живы, не помрем!»
— Слушаюсь! — четко, по-военному, отрапортовал Кеша.
— Так точно, — добавил Коля.
Начальник поднял Кешу и Колю:
— Ну, соколы… Летите! Берегите себя… сынки.
Кеша и Коля взлетели. Несколько секунд их видели, потом они растворились в темноте ночи. Там, где светились огоньки радиостанции.
Хрр-ррусть-хрр-рррусть, хрррр-рррустъ… хр-рррустъ… — переминались с ноги на ногу полярники. «Как там?! Что там?! И долетели ли?»
Сколько прошло времени — никто не знал. Наконец раздался крик:
— Летят! Ле-етят!!
Из темноты вынырнули Кеша и Коля. Усталые, обледенелые.
И рухнули у ног полярников.
Их подхватили, внесли в кают-компанию. Растерли, отогрели. Напоили горячим чаем. И только тогда разрешили говорить.
— Я в-все сделал, — сказал Кеша. — Включил, вышел на связь! «Большая земля слушает», — сказали мне… Я им говорю: «У нас льдина треснула… Радиостанция уплыла…» Они не верят… «Хватит шутить. Мы голос радиста знаем…» И тогда делать нечего… Я твоим голосом сказал, Сережа… Они испугались, всему
