и жили на детском лице, настороженно уставившись на незнакомца.
— Можете забирать, — пожал плечами Эрнак, — если вам так нужна Власта. Мне немного жалко с ней расставаться — она дочь Крута и моей тетки Алагай, а значит и моя двоюродная сестра. Надеюсь, вы не сделаете ей ничего дурного?
— Как можно! — возмущенно воскликнул Агилольф, — король Редвальд не воюют с детьми. Тем более она же и его племянница тоже.
— Ну и хорошо, — кивнул Эрнак, — буду рад, если это укрепит нашу дружбу.
Агилольф обменялся еще несколькими фразами с каганом и покинул хринг в сопровождении служанки и едва поспевающей за взрослыми Власты. Никто не заметил как у входа чуть заметно шелохнулась накидка: стоявшая за ней плотная женщина, с узкими глазами и черными косами, облаченная в расписанный золотыми драконами черный наряд, отшатнулась и выбежала из хринга. Алагай, вдова короля Крута кипела от злости, глядя как неблагодарный племянник отдает ее дочку заложницей в Тюрингию. Именно с Властой, которую чуть не в младенчестве обручили с Ярополком, Алагай связывала надежды на свое возвращение к власти — и вот теперь все эти надежды потерпели крах. Сначала Ярополк, наплевав на свое обручение, связывается с чужеземной шаманкой, а теперь и Эрнак, поняв, что Власта для него бесполезна, со спокойной душой отдает ее злейшим врагам. И Алагай ничего не могла с этим поделать — Эрнак давно дал понять, что мнение тетки значит для него меньше чем ничего. В этом Алагай винила Неду — как никогда она кляла себя за то, что вовремя не раскусила былую скромницу, чуть ли не рабыню шаманки Оуюн. Последнюю Алагай боялась больше чем кого-либо, с облегчением вздохнув, узнав о ее смерти — и как оказалось, рано радовалась. Новая шаманка оказалась на редкость жестокой и мстительной, припоминая все пренебрежение, с каким Алагай относилась к младшей жене племянника. Что же — сейчас она расплачивается за свою слепоту. У нее осталось только одно преимущество, которое она рассчитывала использовать прямо сейчас.
На выходе из хринга ее поджидал высокий смуглый парень с раскосыми глазами, одетый в черную тунику и темно-синие шаровары. На щеке у него виднелось небольшое клеймо: бывший раб из черных болгар, нынче стал самым верным сподвижником, а заодно и любовником Алагай.
— Сегодня же отправляйся на восток, — сказала аварка — донеси до Омуртага, что каган Эрнак рассорился с Ярополком и не станет помогать уграм.
— Будет исполнено, госпожа, — кивнул парень, — а что же ты?
— Я останусь на пару дней, — сказала Алагай, — есть кой-какие не оконченные дела.
Парень снова поклонился и, не разгибаясь, исчез среди юрт и шатров, тесно обступивших хринг. Алагай проводила его взглядом, после чего, развернувшись зашагала обратно. В голове ее уже зрел новый замысел — как она поняла, посланник Редвельда собирается остаться в хринге еще на пару дней. Этого времени Алагай считала достаточным для того, чтобы попытаться выкрасть дочку и вместе с ней скрыться во владениях болгарского хана. Не все в каганате рады миролюбивой политике, к которой вдруг перешел такой ранее воинственный Эрнак, и она легко найдет помо...
— Далеко собралась? — Алагай невольно шарахнулась, когда в сгущавшихся сумерках перед ней вдруг появилась темная фигура.
— Неда? — женщина невольно затаила дыхание, — ты что-то хотела?
— Просто сказать, что ты отлично справилась, — шаманка ухмыльнулась, оскалив острые зубы, — с этим своим шпионом. Теперь ты больше не нужна...
Лицо ее исказилось жуткой гримасой, словно маска, намалеванная на ее лице, вдруг обернулась реальной страхолюдной мордой. Глаза Неды блеснули алым огнем и Алагай не успела даже крикнуть, когда острые, как иглы, зубы перекусили ей горло.
Стоявший на правом берегу Дуная небольшой городок ромеи именовали Бононией, а славяне и авары с болгарами — Видином. Здесь на границе владений болгар и сербов состоялась встреча вождей, дабы отметить примирение хазар и авар праздничным пиром. Шатры славян и юрты кочевников окружали каменный форт, оставшийся еще от римлян — с крепкими стенами и чудом сохранившимися колоннами, тогда как крышу из перемазанного глиной тростника, уложенного поверх длинных шестов, смастерили уже новые хозяева. Внутри каменных стен стоял огромный стол, ломившийся от яств: зажаренных целиком бычьих и бараньих туш, кровяных конских колбас, запеченных целиком осетров и расписных мисок с черной икрой, фаршированных яблоками гусей и уток, ваз со свежими фруктами и изумительно пахнущих пирогов, с самой разной начинкой. Рекой лились ромейские вина, славянские меды и кумыс степняков. Возле стола дурачились скоморохи, играли гусляры, таращились жутковатыми маскам ряженые.
Во главе стола восседали хозяева Видина, негласно находившегося под двойным подданством болгар и сербов. Хан болгар
