если честно, показался следователю несколько лютецианским из-за явно содомитского извода. Немец сидел за рулем керосиновой мотоколяски прошитой пулеметной очередью (коляска, особенно сверкавшие хромом части двигателя с рифлением «DKW», выглядела очень современно) уткнувшись лицом в руль до смешного походивший формой на бараньи рога. А вот полевая кухня — черная и обгоревшая — лежит на боку, медленно вращая скрипучими колесами.
Чем дальше шел следователь, тем больше всякого разного появлялось по обе стороны тропинки. Ржавые часы, погнутые рессоры, сгоревшие телеграфные будки, разбитая мебель, осколки посуды, трое мертвых солдат за столом усеянном игральными картами, искореженный страшной силой паровой локомотив (похоже, упавший с моста), куча окровавленный бинтов… Сломанные люди и сломанные вещи; их становилось все больше и больше, они уже громоздились друг на друга целыми штабелями и, судя по тому как мало осталось вокруг тумана и как усилился бьющий в лицо холодный ветер, до конца пути оставалось всего ничего.
И вдруг следователь понял. До него дошло самое страшное: существо в тумане и не думало искать его, слепо тычась в грязно-серое пространство. В этом не было необходимости — Фигаро вполне можно было подождать у выхода. Словно кот из старых «Сказок Дедушки Руфуса» тварь из тумана просто села у выхода из мышиной норы его, Фигаро, сна и широко открыла пасть.
«И что дальше?!» — судорожно подумал следователь. «Куда теперь?!»
Темная мгла, похоже, услышала его мысли: откуда-то сверху, с высот гипотетического (ибо вверху был лишь туман) неба, внезапно раздался грохот. Он нарастал, обретая мощь и объем, рвался прямо к Фигаро в мозг… а потом вдруг превратился в стук дверного молотка.
С хриплым вздохом следователь резко оторвал голову от подушки и сел, комкая край мокрого от пота одеяла. Сон тут же юркнул в самый дальний уголок памяти, стыдливо распавшись на бессмысленные образы; Фигаро только помнил, что ему снилось нечто вроде побега по мокрой серой трубе, но что это была за труба, и от чего он бежал было совершенно непонятно.
Бах! Бах-бах-бах!
— Открывайте, Фигаро! Открывайте срочно!
Мужские голоса. Взволнованные, даже, скорее, испуганные. Следователь со вздохом взглянул на большой английский будильник — относительно недавнее его приобретение. Второй час ночи, сообщил ему тускло светящийся циферблат. Час ведьм и любовников.
— Фигаро!!
— Да иду я, иду. Только шлепанцы надену…
На пороге комнаты стояли трое: испуганная тетушка Марта с керосиновой лампой в руке и два инквизитора. Обоим лет по сорок; оба румяные, крепко сбитые крепыши, похожие на боксеров, однако одеты не в обычные инквизиторские «сутаны», а (тут Фигаро напрягся) в черные робы Ударного отряда спецназначения.
Один из инквизиторов — блондин в вязаной шапочке, из-под которой выбивались растрепанные белые вихры, протянул следователю руку и сказал:
— Доброй ночи. Срочные вызов, господин Фигаро. По личному распоряжению господина Френна. Вы были вчера на ферме Вильяма Дюка? По делу о мелких Других вредителях, нумер сто пятый от сего месяца?
— Да. Был. Но…
— Два часа назад на ферме Дюка убили человека. Есть следы Другого вмешательства…Да не смотрите вы так. Одевайтесь скорее, карета ждет… И, да — там теплынь совсем, не нужна вам шуба…
…Карета инквизиции летела по заснеженным улицам, разбрызгивая мокрую слякотную кашу и опасно кренясь на поворотах. За ночь оттепель превратила снег в подобие ноздреватого теста и теперь дороги медленно превращались в месиво из воды и грязи. За окном мелькали вереницы газовых фонарей, темные дома и полосатые будки в которых усатые жандармы досматривали десятый сон, ворочаясь, когда с протекающих крыш капала вода.
Четверка каурых лошадей (когда-то, по традиции, в такие кареты запрягали исключительно вороных, потому-то «инквизиторские будки» все еще называли «воронками») храпела, злясь на погоду и кучер, витиевато ругаясь, то и дело щелкал хлыстом. Рессоры, однако, были хороши — следователь ни разу не схватился за ремни на потолке.
Он коротко рассказал о своем дневном посещении фермы Дюка, детально описав то, что увидел на стене хлева: след возможного заклятья против Других высокой категории. Инквизитор в вязаной шапочке внимательно выслушал и молча взглянул на своего коллегу — низенького простоволосого брюнета с лицом кабацкого дебошира.
— Что скажите, Лестар?
Брюнет вздохнул, почесал затылок и неожиданно приятным голосом сказал:
— Рано о чем-то судить, Анатоль. Я не сомневаюсь в эрудиции почтенного господина Фигаро, однако само по себе убийство, с огромной вероятностью, просто очередной случай нападения диких Других… Вы не представляете, как часто нам приходится заниматься такими случаями. Бывает, что и по два дела в год открываем. Лешак придушил мальчонку, забравшегося в чащу без оберега, баюн сманил грибника, болотные огни, опять же…
Инквизитор в вязаной шапочке кивнул, соглашаясь.
— Верно. С Другими можно жить бок-о-бок если соблюдать элементарные правила безопасности, однако нет-нет, да и сглупит кто-то… Хотя в этих лесах, бывает, и матерые охотники пропадают. Глушь, сами понимаете. Чего тут только не водится.
Инквизиторы наперебой стали рассказывать следователю истории, большую часть которых тот уже слышал в местных кабаках: про волколака, которого два года вылавливал по болотам сам старший инквизитор Френн, в результате подхвативший желтую лихорадку, которой маялся по сей день, про кикимору — самую настоящую Ksenomorphus Vulgaris, три долгих летних месяца терроризировавшую окрестных рыбаков и в итоге издохшую от алкогольного отравления при попытке высосать пропойцу Яцика (сам Яцик отделался легким испугом), про водяницу, научившуюся принимать человеческий облик и едва не отсудившую у городского головы всю недвижимость на Северной излучине Нижнего Тудыма (водяницу из двустволки пристрелил лично Матик) и много еще всяких разностей. В процессе разговора выяснилось, что инквизитора в шапочке звали Анатоль Виковице, а блондина — Лестар Анноун. Анатоль был простым спецназовцем, а вот Лестар — целым дипломированным специалистом по особо опасным Другим два месяца назад приехавшим на стажировку из Верхнего Тудыма и тут же досрочно зачисленным в штат Френна личным распоряжением Старшего инквизитора.
Ехали долго. Пешком до фермы Дюка можно было дойти минут за тридцать; нужно было просто спуститься к реке сразу за мостом и, обогнув небольшую излучину, подняться на холм. Однако каретой так было не проехать; инквизиторский «воронок» прогрохотал по мосту, затем немного срезал через лес, едва не застрял в огромном сугробе, вернулся на дорогу и почти возле самого Железного разъезда свернул налево, к Рыбацким холмам. По счастью, лед на реке был толст и крепок, поэтому не пришлось давать крюка к мосту, но на другой стороне реки карета опять чуть не застряла, поднимаясь на небольшой, но коварный оледенелый пригорок. Поэтому когда на холме замаячили
