женщину.
Из-за глубокого выреза почти до пупа и прозрачной ткани под платьем нельзя оставить бюстгальтер. Черт… Я всегда его ношу. Но в черном лифчике под прозрачным платьем я буду смотреться по-идиотски. К сожалению, мое черное нижнее белье просвечивало сквозь тюль, однако позаимствовать у женщины ее золотые трусики я не решилась.
Я расстегнула лифчик, и он упал на пол. Потом натянула платье – его тонкая ткань заскользила по коже – и просунула руки в рукава.
Оно оказалось почти по размеру, хотя и малость длинновато.
Я потянулась за спину к пуговицам, выгибая руки, но никак не могла застегнуть. Я откашлялась:
– Пожалуйста, не поможешь застегнуть мне сзади?
Роан обернулся, хитро улыбаясь:
– Значит, вот как это называют в вашем мире?
Я вздохнула.
– Пожалуйста, не поможешь застегнуть мне платье? – И повернулась, демонстрируя обнаженную спину.
Роан начал с копчика; его пальцы ловко поднимались по спине. Всякий раз, когда они касались моей кожи, я чувствовала электрический разряд и старалась не думать о крови фейри на его руках.
– Вот, – подытожил Роан. – Дай-ка взглянуть.
Почему-то смутившись, я повернулась к нему.
Его взгляд медленно блуждал по моему телу, задержавшись между ног.
– Не пойдет, – произнес он.
– Что такое? – ощетинилась я.
– Черные трусики. Вообще-то мне такие нравятся, но сейчас они не к месту.
Я нахмурилась, запустила руки под подол и сняла трусики. Хоть и в платье, я чувствовала себя почти голой.
Губы Роана искривились в улыбке, он шагнул ко мне словно загипнотизированный.
– Ты выглядишь…
– Как?
Его улыбка погасла.
– К сожалению, всё еще как человек.
Он задумчиво потрогал свои губы – и через мгновение погладил меня по волосам. Кожу стало покалывать от какой-то странной энергии, я почувствовала прилив эйфории. Проглотила комок в горле.
– У тебя своя магия, у меня своя. – Роан накрутил прядь моих волос на палец, и локоны стали бледно-розовыми, как сахарная вата.
– Это навсегда? – пролепетала я. Я не поклонница розовых волос.
– Нет, если только сама не захочешь, – он усмехнулся. – Но мы не закончили. От тебя еще разит теми духами. Могу это исправить.
Роан снова потянулся ко мне, проведя кончиком пальца от шеи вниз, по глубокому декольте, до середины груди и пупка. От его касания по всему моему телу пробежал озноб, пульс участился. Я зачарованно смотрела в его зеленые глаза. Когда он прикоснулся ко мне, его дыхание тоже участилось, а глаза засветились золотом.
Словно стряхнув чары, он опустил палец и выпрямился.
– Ты выглядишь почти как одна из нас. А теперь бери плащ и маску Авелины – и пойдем.
Я подняла плащ и накинула поверх платья. Тело женщины лежало на полу – почти обнаженное, совершенно беззащитное. Я быстро прикрыла ее, как могла, своей одеждой. Потом осторожно сняла с нее серебряную маску, отчего Авелина стала выглядеть еще более невинной и беззащитной. Мне пришлось напомнить себе, что именно она возглавляла преследователей.
– Идем, – низкий голос Роана вибрировал в коридоре.
– Погоди, – я подняла сумку. – Я ее не оставлю.
– Ты не можешь носить ее в зале, – он протянул руку. – Я сам понесу.
Я стиснула сумку:
– Не отдам.
– Ты мне не доверяешь?
– Ты что, смеешься?
Роан со вздохом снял с себя изумрудный браслет:
– Меняемся. Он точно стоит дороже, чем все содержимое твоей сумки.
Я надела браслет на запястье. Дорогой – и в нем видно отражение. Когда я снова осмотрю зал фейри, браслет может стать ключом к спасению.
Глава 19
Когда мы подошли к большому залу под открытым небом, Роан жестом велел мне подождать и заглянул в открытую дверь.
– Так я и думал, – пробормотал он. – Сборище поменялось.
– То есть?
– Рикс и королевская стража ушли. Почти все гости тоже. Остались только рабыни, а рабыни не носят плащи.
– Рабыни не носят плащи, – повторила я. – Дай-ка угадаю: все называют их шлюхами.
– Эту моду ввел король несколько лет назад.
Я медленно кивнула.
– Он и есть Рикс? «Рикс» означает «король»? Я видела его в золотой короне.
– Он не совсем король. Не Верховный Король. Скорее советник. – Роан посмотрел на меня. – Сними плащ. Не стоит привлекать внимание.
Похоже, он не заметил иронии в собственных словах. Я сбросила плащ с плеч.
Роан наклонился ко мне и прошептал:
– Что бы ни случилось, держись рядом. Моя аура скроет твою.
Возможно. Я не знала, врет он или нет, но пока решила подыгрывать. Мы вошли в зал, и я взяла Роана под руку, вдыхая запах мускуса и дуба.
На этот раз меня, похоже, никто не заметил. Несколько оставшихся в зале женщин сняли плащи и остались в прозрачных платьях, сквозь которые виднелись груди. Некоторые танцевали с мужчинами, другие – для мужчин, которые пялились на них.
Я оглядела поредевшую толпу, анализируя поведение окружающих и пытаясь подражать их позам и выражениям лиц.
Я старалась не теребить свое платье. Туловище и плечи у Авелины были примерно как у меня. А вот ее грудь, похоже, была поменьше, потому что платье выглядело на мне непристойнее.
– Идем, – сказал Роан. – Надо уходить.
– Хочу задержаться еще ненадолго. – Я деловито оглядела толпу. Он должен быть здесь.
– Ты что, хочешь умереть? – прошипел он. – Надо уходить.
– Еще нет, – шепнула я в ответ. Возможно, прийти сюда было ошибкой, но я уже получала ценную информацию. Похоже, фейри-мужчинам нравилось контролировать своих женщин, самоутверждаться за счет женской сексуальности. Они рассматривали женщин как опасное искушение. У меня быстро складывался мысленный портрет убийцы: он полагал, что следует наказывать женщин за то, что они преступили черту дозволенного. Он мог охотиться на женщин в слишком коротких, на его вкус, платьях. Или на женщин, которые разгуливали без мужского сопровождения… И я пока не исключала Роана из списка подозреваемых.
Я покосилась на него:
– Расскажи, что изменилось на вечеринке.
– Король запрещает танцевать, – прошептал он. – Уже много веков, со времен Великой Чистки, когда он изгнал пикси из королевства. Но после ухода советника часть фейри осталась поразвлечься.
– А что ты думаешь об этих женщинах без плащей?
Роан пожал плечами.
– Я ценю женские формы.
Понять выражение его лица было невозможно.
– А что будет с теми пятью оглушенными фейри, которых ты там оставил? – прошептала я. – Верховный Король узнает об этом?
– Когда они придут в себя, то ничего никому не расскажут. Преследовать кого-то вроде тебя – позор. Это погубило бы их репутацию.
– Очень лестно это слышать.
Музыка изменилась, стала более чувственной, и теперь по залу разносился медленный барабанный ритм. Роан посмотрел на меня:
– Тебе
