Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
услышал уверенные шаги, удаляющиеся с насыпи.
– Говорят, у вас мины? – попытался я завести разговор. В ответ – только равномерное похрустывание снега. – Ужасно неудобный этот поезд… Вы не слыхали, что тут нашли? Война в этих местах была такая, что камня на камне не осталось…
Он будто бы и не слышал. Дальнейшие расспросы показались мне неуместными, и я замолчал. Со всех четырех сторон нас окружала чернота. Я скорее чувствовал, чем видел, своего неразговорчивого спутника. Потом через какую-то дырку в тучах на мгновение вывалилась луна и осветила высокие фетровые сапоги, широкую сутулую спину, лохматую шапку. На ярко сверкнувшем снегу он показался дедом-морозом, неслышно обходящим свои владения. Появился и пропал… И снова – только мерное поскрипывание снега да давящая необъятность густой стынущей темноты.
Так мы дошли до какого-то домика. Провожатый звякнул запорами, по-хозяйски толкнул дверь и исчез в черном зеве сеней. Спотыкаясь на обледенелых ступеньках, я последовал за ним. Он дождался меня и осторожно открыл следующую дверь. Пахнуло распаренным жильем, в глаза ударил светлячок коптилки, мимо наших ног стремительно прорвалось облако морозного пара. Мы вошли и застыли на пороге. Дальше – просто некуда ступить: пол, большая русская печь, скамейка и две солдатские кровати вплотную забиты спящими. Кто в ватниках, кто в комбинезонах…
Попутчик мой с минуту осматривал это храпящее и стонущее во сне царство, потом мельком, оценивающе взглянул на меня. И я его разглядел, наконец, тоже. Был он мужчина крупный, с широким скуластым лицом и спокойными, даже равнодушными глазами. Он посмотрел на меня, как на вещь, прикидывая габариты, и отвернулся, раздумывая, видимо, об одном: куда бы эти незначительные габариты втиснуть. А я уже понял – вдвоем нам здесь никак не разместиться.
Из груды спящих поднялась взлохмаченная голова, уставилась на нас с бессмысленной сонной одурью и снова опустилась.
– Там можно пристроиться, – решительно сказал провожатый.
– А вы?
– У меня есть место…
– Нет. Уж лучше на станции, – запротестовал я. – Здесь и так не повернуться. Куда же еще расталкивать?
– Как хотите, – безразлично согласился он. – Идемте.
– Теперь я как-нибудь сам. Вы только скажите, куда идти. Не будете же вы со мною всю ночь… – зашептал я ему в сенях.
И снова услыхал глуховатое:
– По пути…
За все пятнадцать-двадцать минут, что шли мы до станции, он опять не обмолвился ни единым словом.
«Пассажирский зал» оказался набитым ожидающими утреннего поезда, замусоренным донельзя и, что самое паршивое, ужасно холодным. Ни о какой ночевке здесь вообще не могло быть речи. Люди ходили, курили, стояли. Мой спутник быстро оценил ситуацию, потому что, даже не дав мне оглядеться, предложил:
– Хватит. Идите за мной. Там по крайней мере спокойно.
Где это «там», я не стал спрашивать. Шел третий час ночи, январский мороз без церемоний пролез под мою легкую одежонку, втиснулся в сапоги. Очень хотелось спать.
«Там» – оказалось обыкновенным прорабским сарайчиком. Тонким, дощатым, с земляным полом, но зато с жарко натопленной печью, которую самоотверженно калил сторож. В сарайчике были еще грубо сколоченный стол и две доски на козлах, изображающие скамейки.
– Поздненько сегодня, Петр Иванович, – встретил моего благодетеля сторож. – Я уж подумал грехом: чего бы там не случилось… Поезд-то давно пришел… Ну, вы тут теперь присмотрите, а я схожу…
Петр Иванович добавил дров в печку, достал откуда-то кучу старых телогреек и охапку ветоши, разложил все это по скамейкам, придвинул их поплотнее к печке и предупредил:
– Не подгорите ночью. Ногами лучше к теплу. Подоткните шинель под спину, а то здесь из всех щелей несет – продует к утру.
И лег, задув свет.
Сон, конечно, был не в сон. Буквально через час хибару выстудило, и я долго ворочался, выбирая самое теплое положение. Потом кое-как забылся. Кажется, несколько раз приходил сторож, подтапливал и снова уходил. Теплее от его стараний не становилось, но ночь есть ночь – она берет свое.
В предрассветном сумраке я увидел будто во сне, что Петр Иванович встал и ушел.
Утром начались деловые разговоры, приготовления. За поисками мин, обезвреживанием и взрывами я забыл своего ночного провожатого.
Через несколько дней меня снова вызвали в Кириши. Тот же самый поезд привез туда и оставил. И опять я встретил Петра Ивановича. Он кивнул мне как старому знакомому, и мы уже, не сговариваясь, пошли в прорабскую. Потом это повторилось еще через неделю. Еще… И ни разу мы не разговаривали: приходили, ложились, перед рассветом он уезжал, а я оставался.
Однажды я спросил о нем инженера.
– Какой Петр Иванович?.. – не понял он. – А… Петр Иванович… Это, наверно, Прямков, агент по снабжению. В прорабской ночует? Что же сделаешь? Ты знаешь, сколько у нас людей прибывает! Разворачиваемся, а жить негде. Ему, конечно, не везет: он всегда позже всех приезжает – все места заняты, – ты сам видел. Но я, честно сказать, не знал, что он там спит. Это, даже по нашим понятиям, тяжело. Вот ведь человек!
Я спросил еще, почему Прямков такой неразговорчивый.
– Устает, – просто объяснил инженер. – И потом он вообще такой – лишнего слова не вытянешь. Хотя, ты знаешь, я случайно был, когда его принимали на работу. Мы тогда старались брать только специалистов, а у него специальности не было. Так, знаешь, он такую речь закатил! Хочет строить город и жить в нем! Понял?
Как это говорится? Седина в бороду, а бес в ребро, да?
– Это про другое.
– Может, и про другое, – думая уже о чем-то своем, рассеянно согласился инженер.
Один только раз удалось мне «разговорить» Петра Ивановича. Собственно, как разговорить? Просто чуточку приоткрыть тайну его стремлений жить в новых Киришах.
Днем, очищая от снарядов и мин какую-то воронку, мы нашли там останки трех наших бойцов и развороченный пулемет. Вечером, перед тем как лечь спать, я рассказал об этом Прямкову. Он страшно разволновался. Заставил меня подробнейшим образом описать место, остатки вещей, которые нашли. А выслушав, неожиданно сказал:
– Надо бы сходить завтра. Может, наши… Там у нас целый взвод… остался…
И долго-долго лежал с открытыми глазами, не смея ни заснуть, ни повернуться.
Кстати, это оказалась наша последняя встреча. Кириши расстраивались, появились новые дома, гостиница, приехало так много народу, что трудно было найти в этом огромном людском муравейнике скромного агента по снабжению Петра Ивановича Прямкова. Да и ездить мне туда уже приходилось редко…
* * *
Получилось так, что письмо жителей села Н. (я уже забыл его название) попало в пресловутый «долгий ящик». Принимавший его офицер нашей
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
