class="p1">Горничная рассказывала своей барышне о том, как устроились беглецы, как они выглядят, о том, что дом обветшал и пришёл в нежилое состояние. Но Ирис чувствовала, что Долорес хочет спросить её о чём-то совсем другом.
— А как он… Мелис? — голос девушки дрогнул. — Он спрашивал что-нибудь обо мне?
Ирис понимающе улыбнулась:
— Нет, не спрашивал, — но, заметив, как омрачилось лицо Долорес, Ирис добавила. — Но он не сердится на тебя. Честное слово, ни капельки. Правда, сердится Нелли, а это гораздо серьёзнее.
Долорес было высокомерно подняла брови, но тут же опомнилась:
— Надо будет, наверное, как-то поговорить с ней. Я не хочу, чтобы она держала на меня зло из-за парня.
— Я думаю, вам ещё представится возможность поговорить, пока вы все будете прибирать в доме.
— Что? Я?! Убирать в доме? — возмутилась Долорес.
Ирис терпеливо продолжила:
— Да, именно убирать. Ты вполне можешь помочь им. Нет, не морщись. Других заданий для тебя пока нет, а как иначе ты докажешь, что готова сражаться на нашей стороне?
— Ох, ну ладно, — Долорес тяжело вздохнула.
Она, как ей казалось, была готова на подвиги, а её заставляли заниматься какой-то грязной работой, за которую она в жизни не бралась. Что сказал бы её отец, если бы увидел её с метёлкой в руках! Вспомнив об отце, в голову Долорес немедленно вползло змеёй воспоминание о растерзанной женщине и кроваво-красном ожерелье с её шеи.
— Ирис, нечего на меня так смотреть, — решительно заявила девушка. — Я пошутила, конечно, я займусь уборкой. Только надо принести всё, что может нам понадобиться. Ты приготовь это, и я уже сама пойду туда, а ты останешься здесь, иначе отец заметит, что ты часто отлучаешься, он заподозрит что-нибудь нехорошее.
Ирис только кивала, удивляясь этой решимости. Конечно, изнеженная барышня не могла в одночасье превратиться в львицу, готовую к борьбе. Но уже произошли значительные изменения. И хотя прежняя Долли порой проглядывала в нынешней Долорес, лучшая часть её натуры всё-таки брала верх.
Пока Файр Айвори собирал деньги для отправки в Даун-Таун и готовил дружинников, его дочь и её горничная складывали тряпки, метёлки и совки. Долорес переоделась в самое скромное платье, которое только нашлось в её гардеробе (надо отметить, что оно стоило не меньше, чем дом её кормилицы со всей мебелью). Мэр метался по усадьбе, раздавая оплеухи и распоряжения, а Долорес незаметно выскользнула из дома чёрным ходом и двинулась в сторону домика кормилицы.
— Ну, как они там? — Долорес набросилась на Ирис с расспросами, даже не дав ей передохнуть.
Горничная рассказывала своей барышне о том, как устроились беглецы, как они выглядят, о том, что дом обветшал и пришёл в нежилое состояние. Но Ирис чувствовала, что Долорес хочет спросить её о чём-то совсем другом.
— А как он… Мелис? — голос девушки дрогнул. — Он спрашивал что-нибудь обо мне?
Ирис понимающе улыбнулась:
— Нет, не спрашивал, — но, заметив, как омрачилось лицо Долорес, Ирис добавила. — Но он не сердится на тебя. Честное слово, ни капельки. Правда, сердится Нелли, а это гораздо серьёзнее.
Долорес было высокомерно подняла брови, но тут же опомнилась:
— Надо будет, наверное, как-то поговорить с ней. Я не хочу, чтобы она держала на меня зло из-за парня.
— Я думаю, вам ещё представится возможность поговорить, пока вы все будете прибирать в доме.
— Что? Я?! Убирать в доме? — возмутилась Долорес.
Ирис терпеливо продолжила:
— Да, именно убирать. Ты вполне можешь помочь им. Нет, не морщись. Других заданий для тебя пока нет, а как иначе ты докажешь, что готова сражаться на нашей стороне?
— Ох, ну ладно, — Долорес тяжело вздохнула.
Она, как ей казалось, была готова на подвиги, а её заставляли заниматься какой-то грязной работой, за которую она в жизни не бралась. Что сказал бы её отец, если бы увидел её с метёлкой в руках! Вспомнив об отце, в голову Долорес немедленно вползло змеёй воспоминание о растерзанной женщине и кроваво-красном ожерелье с её шеи.
— Ирис, нечего на меня так смотреть, — решительно заявила девушка. — Я пошутила, конечно, я займусь уборкой. Только надо принести всё, что может нам понадобиться. Ты приготовь это, и я уже сама пойду туда, а ты останешься здесь, иначе отец заметит, что ты часто отлучаешься, он заподозрит что-нибудь нехорошее.
Ирис только кивала, удивляясь этой решимости. Конечно, изнеженная барышня не могла в одночасье превратиться в львицу, готовую к борьбе. Но уже произошли значительные изменения. И хотя прежняя Долли порой проглядывала в нынешней Долорес, лучшая часть её натуры всё-таки брала верх.
Пока Файр Айвори собирал деньги для отправки в Даун-Таун и готовил дружинников, его дочь и её горничная складывали тряпки, метёлки и совки. Долорес переоделась в самое скромное платье, которое только нашлось в её гардеробе (надо отметить, что оно стоило не меньше, чем дом её кормилицы со всей мебелью). Мэр метался по усадьбе, раздавая оплеухи и распоряжения, а Долорес незаметно выскользнула из дома чёрным ходом и двинулась в сторону домика кормилицы.
Глава 79. Воспоминания излишни
Чем более глубокие ярусы она проходила, тем темнее становилось. В некоторых местах царила вообще непроглядная тьма. Но там сияло кольцо (ах, вспомнить бы, откуда оно взялось) и серебрились волосы.
И вот то самое помещение, где она впервые пришла в себя и почувствовала себя живой. В каменной арке, как обычно, горит огонь.
— Учитель! Хикоко Ходэми! — громко позвала она.
Никто не отозвался. Она прошла сквозь пламя в арке и заглянула… Куда она заглянула? Названия этому она не знала. Учителя Ходэми там тоже не было.
— Хорошо, я подожду, — сказала она сама себе и уселась напротив огня. Пламя отражалось в её широко раскрытых глазах.
Сколько времени она провела вот так, она не знала. Но мерцающая дымка наконец появилась над языками пламени.
— Учитель! — обрадовалась она.
— Я слушаю тебя, — шелест голоса Хикоко Ходэми был почти печальным.
— Я хочу узнать, не могу ли я помочь человеку по имени Солус, — она рассказала обо всём, увиденном ею.
— Ты хочешь излечить его раны?
— Да.
— Телесные раны могут пройти почти бесследно, но следы от ран душевных останутся навсегда.
— Всё равно помогите мне, научите…
— Хорошо. Подойди к огню и протяни руки.
Она не медлила. К её удивлению, ей стало больно, словно языки пламени щипали её белую кожу.
— Теперь послушай, — прошелестел учитель. — Ты сможешь любого человека избавить от обсидиана, но не сможешь избавить обсидиан от человека.
— Что-что? — она не совсем поняла, что именно хотел сказать учитель Ходэми.
— Просто запомни мои слова. Потом
