должны были вмешиваться в наследственные отношения, даже в случае если у умершего не было родственников»[501]. И во-вторых, эти положения близки по содержанию к нынешнему пониманию наследования по закону, то есть в порядке некоей очередности. В данном случае это ученик покойника, его слуга или человек, который за ним ухаживал перед смертью.
Особой ясой закреплялись права человека, доставившего домой тело воина, убитого на войне, на наследование имущества погибшего.
УКАЗ ЧИНГИСХАНА О ВОЗНАГРАЖДЕНИИ ЗА ДОСТАВКУ ДОМОЙ ТЕЛА ВОИНА, УБИТОГО НА ВОЙНЕ
Если слуга убитого на войне сможет быстро доставить тело покойного хозяина на родину, он получит в награду скот хозяина.
Если же это сделает другой человек, ему перейдут жена, подданные и имущество покойника[502].
Прежде всего следует отметить, что эта яса имеет некоторое сходство с хорошо известным многим кочевым народам обычаем (левирата), по которому ближайшие родственники погибшего воина были обязаны или имели право взять себе в жены его вдову. В первую очередь это касалось сыновей погибшего отца или оставшегося в живых одного из братьев. Однако новым мужем вдовы мог стать и не близкий родственник ее мужа, но соплеменник или соратник погибшего воина.
Как правило, рядом с погибшим оказывался воин его десятка или сотни, в которую входила его десятка. Значит, этот человек, скорее всего, мог оказаться родственником (ближним или дальним) или соседом покойного. Действуя согласно данному указу, он выполнял последний долг перед своим погибшим родственником или товарищем: давал его родственникам возможность проститься с погибшим согласно установленным традициям, а затем брал на себя всю ответственность за дальнейшую судьбу и благополучие его семьи. Конечно, у него была и материальная заинтересованность, но не меньше, если не больше, он был заинтересован в сохранении и приумножении нажитого семьей погибшего добра, полученного им за его добрый, человечный поступок.
* * *
Племена, которые в 1206 г. «пришли под приказ» Чингисхана, в одном из его биликов со всей откровенностью, безжалостно были охарактеризованы им как народ «без порядка, без смысла»[503]. Чтобы «в державе был водворен порядок», применявшийся в армии принцип круговой поруки зачастую оказывался неприемлем; срочно требовались суровые нормы уголовного права. Что и было сделано Чингисханом: уже в первой редакции «Книги Великой Ясы»: «для каждой вины он установил кару»[504].
УКАЗ ЧИНГИСХАНА ОБ УСТАНОВЛЕНИИ «КАРЫ ЗА КАЖДУЮ ВИНУ»
(меры наказания за совершенное преступление. — А. М.)
«Человекоубийство они карают смертным приговором.
Точно так же они карают смертью за огромную кражу. За легкую кражу, например за одного барана, лишь бы только человек нечасто попадался в этом, они жестоко бьют, и если они назначают сто ударов, то это значит, что те получают сто палок. Я говорю о тех, кто подвергается побоям по приговору двора»[505].
«Тот, у кого найдется украденная лошадь, обязан возвратить ее хозяину с прибавкой девяти таких же лошадей[506]; если он не в состоянии уплатить этого штрафа, то вместо лошадей брать у него детей, а когда не было и детей, то самого зарезать, как барана»[507].
«Воры подвергаются смертной казни, а их имущество, жена, дети передаются потерпевшему. К примеру, в случае, если человек, принадлежавший А, украл что-то у Б или его подданного, сам А и его подданный-вор будут казнены, а их имущество, а также жены и дети будут переданы Б или его подданному»[508].
«Всякий старшина или у кого много скота метит своим знаком жеребцов и кобыл, верблюдов, быков и коров и всякий крупный скот; с меткой пускает их пастись без всякой стражи в равнины и в горы; если скотина смешается, отдают ее тому, чья метка»[509].
«Если кто-то будет копать землю после того, как она покрылась травой, или по неосторожности разведенный им огонь уничтожит пастбище, виновный вместе со всей своей семьей будет убит»[510].
«Точно так же умерщвляют колдуний, так как считают подобных женщин за отравительниц»[511].
«По их закону тот, кто солгал, наказывается смертью. Поэтому-то никто не осмеливается обманывать»[512].
«Кто возьмет товар и обанкротится, потом опять возьмет товар и опять обанкротится, потом опять возьмет и опять обанкротится, того предать смерти после третьего раза.
Кто даст пищу или одежду полоненному без позволения полонивших, тот предается смерти.
Кто найдет бежавшего раба или убежавшего пленника и не возвратит его тому, у кого он был в руках, подвергается смерти…»[513]
«В целом Яса („Книга Великой Ясы“) признавала в качестве преступлений, подлежащих наказанию, следующие группы правонарушений:
• против религии, морали и установленных обычаев;
• против хана и государства;
• против жизни и интересов отдельной личности»[514].
В комментируемый фрагмент «Книги Великой Ясы» включены правонарушения, относящиеся ко второй и третьей группе[515].
Гильом де Рубрук был, пожалуй, одним из немногих, кто утверждал, что человекоубийство у монголов каралось смертной казнью. Думается, к более позднему периоду относится известие персидского историка XV в.
В. Мирхонда: «От казни за преступление (умышленное убийство. — А. М.) можно отпуститься пенею, заплатив за мусульманина сорок золотых монет (барыш), а за китайца рассчитывались одним ослом»[516].
В процитированном известии В. Мирхонда мы имеем дело с так называемой композицией — типичным институтом раннегосударственного права, когда в определенных случаях при совершении уголовных преступлений допускалось частное примирение с возмещением убытков или откупом. Композиция была призвана заменить губительный для общества институт кровной мести.
Как явствует из древних источников, большинство других случаев нарушения интересов отдельных личностей относится к преступлениям, связанным с собственностью и, в частности, с ее кражей.
«Похищение скота всегда считалось грехом, но все же оставалось весьма распространенной практикой среди степных кочевников и приводило к возникновению кровной вражды и взаимным набегам… Чингисхан объявил, что кража скота будет отныне караться смертью…»[517]
Пэн Да-я и Сюй-Тин в своих путевых заметках «Краткие сведения о черных татарах» упоминают даже о коллективной ответственности за воровство[518]. Это впоследствии подтвердил и Ибн-батута[519].
Суровое наказание за «копание земли» и «уничтожение огнем пастбищ» объясняется тем, что пастбища являлись основой жизнедеятельности скотоводов-монголов. От их качества зависело состояние основной отрасли их хозяйства — скотоводства, от него — благосостояние и во многом боеспособность самих скотоводов-кочевников, а значит, и государственная безопасность. Именно поэтому обязанность по охране пастбищ и недопущению их порчи Чингисхан возвел в ранг имперского закона.
Среди преступлений против хана и государства, вошедших в нашу подборку, главным видом, по мнению Г. В. Вернадского, является «нарушение крепостного устава»[520], которое выражается в
