Сидите тихо и пейте. Оставьте панибратство. Не позволю никому говорить со мной так, будто знает меня! – сердито сказал гордец, торговец вином.
– А все же признайся, Карми, проповедника прячешь. Поищем-ка за стеной! – воскликнул Хэфер.
– Здесь Азрикам и Зимри, – понизив голос, сказал Карми.
– О, это щедрые, благородные люди! Непременно нас угостят! – нарочно заорал Букья.
Азрикам услыхал, открыл дверь и поманил рукой веселых друзей. Те вошли и видят, сидят за столом двое и тем же делом заняты.
– О чем задумался, Зимри? В виноградном настое разбежавшиеся мысли ищешь? Или новость необычайную изобрести готовишься? – спросил Хэфер.
– В жидкости этой красной и мыслей и новостей полно. И цены им нет, если держишь их при себе скрытно, – ответил Зимри, сделав большой глоток.
– Стакан вина – безумия стакан. Начинается скрытно, а кончается принародно. Что в голове родится – не удержишь при себе. Хмель язык окрыляет. Пьем и Господа гневим, – с неожиданным достоинством заметил Букья.
– В твоей-то голове, Букья, какие великие тайны сокрыты? – спросил Азрикам, – какие секреты стережешь? Не тебе ли только что кувшин доверху наполнили? Брюхо твое лопнет, словно худой винный мех, и дыра образуется пошире проломов в городских стенах!
– Ошибаешься, мой господин, – обиженно возразил Букья, – я вовсе не таков. Хоть к хмельному я привычен и не обхожусь без оного, а все же я человек надежный. А, впрочем, довольно шуток. Болтовня и безделье свершений не сулят. Лучше прикажи, господин, нашему общему ублажателю Карми принести побольше молодого вина всех сортов, какими Господь благословил погреба его. От печалей седина в голове, а чаша молодит душу.
– Неси вина, Карми! – скомандовал Азрикам.
– Верной мерой отмеряй! – добавил Хэфер.
– Да здравствует наш славный царь Хизкияу! – провозгласил Букья, – Покуда Хизкияу на престоле, вино водой не разбавляют, верной мерой отмеряют, и наши желудки и головы в полном порядке! Слышал я, городские надзиратели нагрянули к некоему виноторговцу и нашли у него фальшивую меру, и вдобавок вино его было на вкус отвратительно. Перебили у него всю посуду, вино отобрали, а самого на тюремный двор свели. Остерегайся, Карми! Не кради у людей, чтоб не пришлось потом черепки из дому выметать!
– Остры твои рассказы, винный шут! О мере рассуждаешь бойко. Сам меру соблюдай! – ответил Карми.
– Поторопись, дружище, не жди Санхерива! – прикрикнул Хэфер.
Карми поставил перед гостями вино, те разлили его по стаканам и стали пить. Букья вдохновился и запел застольную песню.
Покраснели наши лица от питья безмерного,
Мы нашли в кувшине друга лучшего и верного.
Ах, вино, какая сладость!
Гонит прочь печаль,
Нам ее не жаль,
В сердце поселяет радость.
С каждым выпитым глотком убывает страх,
Ждет врага ашурского неизбежный крах.
Пей, приятель, до упаду,
Славь веселый день,
Не сиди, как пень,
Лишь в вине ищи отраду!
– Застольная моя весела и бодра. Довольно мыслей, нет от них толку. Быть может, завтра тела наши червей могильных насыщать станут. Кто жизнь любит, тот о прошедшем не тужит, в грядущее не заглядывает, а сегодняшний день празднует и оттого всегда доволен. “Завтра” – враг “сегодня”, – дополнил шутовскую свою песню Букья.
– Хмельное человеку впрок. От вина красного и речь красна делается, – заметил Хэфер, кивая на друга.
– Ради правды стараюсь. Могу и у ворот проповедовать, – сказал гордый похвалой Букья.
Исайя и Шэвна
– Истинно говорят: тревожные времена настали, – перевел на другое Карми, – не годится слабым быть. Придет день войны, и укроемся в городе. Высокие до неба крепостные стены смутят ашурцев. В египетские города Цоан и Ханэс отправились наши воеводы – коней и боевые
колесницы доставят в Сион. А в доме лесном, что из ливанского кедра построил в давние времена царь Соломон, хранится видимо-невидимо оружия и щитов. Станем воинами, и Бог нам поможет.
Зимри молча слушал. Наконец, вступил в разговор, подкрепившись стаканом вина.
– Вино у тебя, Карми, настоящее, без воды, вся вода в речах твоих. Лишь даманов, зверьков робких и травоядных, великие стены иерусалимской твердыни защитят. Полагаешь, весь народ – герои? Глянь-ка, воины по укрытиям разбежались, щели глиной замазывают. Такое укрепление лев легко развалит лапой. Вы смельчаки за чашей вина языком болтать. Известно: говорливы те, кто не умеет думать. А как покажется враг у ворот, да обнажит лезвия мечей и острия копий, так и онемеете разом. Уж я опытен, нашествие царя ашурского Шалмансэра испытал. А испытавший – поневоле умен. Хлебнул беды в осажденном Шомроне. Нет, друзья любезные, краснобайством Санхерива не одолеть! – провозгласил Зимри.
– Ох, – тяжело вздохнул Букья, – царь ашурский народы покорил и силу их в себя вобрал. Мало ему. Неужто из-за того, что зарится он на чудесное наше вино, Сиону пропадать? Как смерть, ненавистен Ашур!
– Не трусь и смерть не торопи, а прежде протрезвей! – рассмеялся Зимри.
– Накажи меня Бог за самоуправство, но не выпущу тебя отсюда, Зимри, покуда не откроешь нам, какие секреты слыхал ты в доме своего господина, – решительно заявил Хэфер.
– Клянитесь молчать, как камни, пока тайне положено тайной оставаться! – воскликнул Зимри.
– Пусть все в мире вино превратится в уксус, а шейхар станет горше полыни, если проболтаемся! – торжественно поклялся за всех Букья.
– Доверяю вам, друзья, а посему слушайте. Я уроженец Шомрона, и хоть нет у меня здесь удела, а душой болею за милый Сион, ибо он в беде. Сын Амоца языком премудрым, мечтами и пустыми пророчествами убаюкивает народ. Словно мать младенцу сладкую колыбельную песню поет, когда тот вдоволь насосался молока из груди: усни, мол, дитя. И уснете последним сном, если и впредь будете внимать ему. Зато царедворец и писец Шэвна для тех говорит, кто в награду за благоразумие желает свою душу сохранить. Шэвна хочет мира с Ашуром. Мира и свободы Сиону хочет Шэвна. Ашуру или Сиону нужнее мир? Великий ждет от мира пользы, а малый – спасения. Однако слишком разговорился я. Пройдет ваш хмель – услышите еще, – закончил Зимри.
– Блага и мира желает нам Шэвна, – включился Азрикам.
– Будем готовы встретиться все вместе в доме царедворца. Наш план – секретный. Знайте также, что у Шэвны раздор с царем Хизкияу, – заговорщически произнес Зимри.
Изменники вновь присягнули хранить тайну, а Зимри поспешил удалиться к своим делам в доме Иядидьи. Оставшиеся продолжили беседу.
– Я молод годами, – сказал Азрикам, обращаясь к Хэферу и Букье, – но вы-то жили в царствование Ахаза. Должно быть, помните, как люди призывали колдунов гадать, как воскрешали духи умерших, как слушали чревовещателей и заклинателей. И узнавали судьбу и будущее. А нынче мы слепы, на ощупь
