— Айзек, — вздохнув, сказала она, не столько ему, сколько самой себе. Эта бледность и обездвиженность слишком многое ей напоминали. Другой мальчик… и тоже лихорад ка… и тоже пустыня…
— Роза, — произнес Айзек таким голосом, что Сьюлин вздрогнула.
— Я помню розу. А она помнит меня.
Не открывая глаз, он приподнялся и попытался сесть, стукнувшись головой о спинку кровати. На подушке отпечатался продавленный след. Волосы Айзека слиплись от пота. До чего люди кажутся крепкими, подумала Сьюлин, пока они могут ходить, бегать, прыгать, — и до чего становятся беспомощными, когда не могут.
А потом мальчик сделал нечто такое, что потрясло даже видавшую виды Сьюлин.
Он открыл вдруг глаза — совершенно обесцвеченные, но с неожиданными блестками на радужках, словно их прозрачную голубизну забрызгали золотой краской. Посмотрел прямо на Сьюлин, улыбнулся и заговорил на языке, которого она не слышала десятки лет, — на диалекте мало населенной южно-марсианской пустыни.
— Привет, сестрица! — сказал он. — Где ты так долго была?
После чего опять провалился в сон. А Сьюлин била мелкая дрожь от жуткого эха его слов.
ГЛАВА 13
Утром над деревней минангкабау совсем низко пролетел вертолет. И хотя это могло быть и безобидным совпадением — последние месяцы в горы часто наведывались инспекции лесозаготовительных компаний, — это встревожило жителей и привело ибу Диану к выводу, что нужно срочно уезжать.
— Здесь рискованно оставаться, — сказала Диана
— Куда же мы теперь? — спросила Лиза.
— Нам надо попасть за горный хребет, к Могиле Кубелика. Турк, вы ведь сможете нас туда доставить?
Турк задумался.
— Мне может понадобиться лом, — сказал он загадочно. — Атак, конечно, доставлю.
— До города доберемся на какой-нибудь из здешних машин, — продолжала Диана. — Ваша слишком привлекает внимание. От нее лучше избавиться. Я попрошу кого-нибудь из деревни отвезти ее к шоссе, поближе к берегу, и где-нибудь там оставить.
— Я смогу получить ее обратно, когда все это кончится?
— Вряд ли.
— Что ж, логично, — сказал Турк.
* * *
Лиза знала, что у властей достаточно способов следить за передвижениями людей, которые их интересуют. Крохотные передатчики, которыми оснащаются машины и даже предметы одежды. Существовали и другие, засекреченные технические средства, совсем микроскопические. Житель деревни, который должен был отвезти их машину на север, собирался также забрать с собой всю их одежду и вещи. Лиза переоделась в цветастую блузку и муслиновые штаны, купленные в деревенской лавке, Турк — в джинсы и белую рубашку. Оба приняли душ в клинике ибу Дианы. «Обратите особое внимание на волосы, — наставляла их Диана. — Убедитесь, что в них ничего нет».
Ощущая что-то среднее между облегчением и паранойей, Лиза забралась в латаную-перелатаную развалюху, которую нашла для них Диана. Турк сел за руль, Лиза — рядом с ним. Диана тем временем прощалась с дюжиной местных жителей, обступивших ее.
Ее тут любят, — заметила Лиза.
Ее знают во всех окрестных деревнях, — сказал Турк. — Она ездит из одной общины в другую каждый день, помогает всем — малайцам, тамилам, минангам. В любой деревне найдется для нее место, и все готовы в случае чего ее защитить.
— Они знают, что она Четвертая?
— Разумеется. Не она одна тут Четвертая. Многие из этих деревенских стариков намного старее, чем кажутся.
Мир меняется, подумала Лиза, и никакой проповедью неприкосновенности человеческого генома этого уже не остановить. Ей представилось, как бы она попыталась донести эту истину до Брайана. Он бы, без сомнения, отмел ее с порога и принялся опровергать. Он был мастером по части заделки трещин в фундаменте своей веры в благое дело УГБ. Но трескалось уже все и сплошь и рядом. Здание рассыпалось на глазах.
Ибу Диана уселась в машину, неуверенным движением застегнув на себе потертый ремень. Турк не спеша тронулся в путь. Толпа деревенских жителей, запрудивших узкую улочку, еще долго следовала за машиной.
— Им жалко, что я уезжаю, — сказала Диана. — Они опасаются, что я не вернусь.
* * *
Лиза каждый раз невольно вздрагивала, когда кто-то проезжал мимо. Но как только они выехали на шоссе, Турк повел машину энергично, что-то шепча себе под нос, низко надвинув на лоб матерчатую кепку. Ибу Диана сидела и молча вглядывалась в проносящийся мимо, навсегда ускользающий мир.
Лиза все не решалась заговорить, но наконец решилась:
— А кто такой Аврам Двали?
— Давайте для начала вы сами расскажете мне, что о нем знаете.
— Ну, он тоже преподавал в Американском университете, но он был как бы себе на уме, на факультете его не очень любили. Потом он ушел по неизвестным причинам. Это было где-то за полгода до исчезновения отца. Один человек в архивном отделе сказал мне, что последнюю зарплату ему переслали чеком в Кубелик. Если верить матери… — (Лизе редко удавалось разговорить мать на темы, связанные с прошлым, и это всегда давалось тяжело и ей, и матери.) — Если верить матери, он несколько раз бывал у нас дома, когда работал в университете. В справочнике его адреса в Кубелике нет — но у него сейчас нет и никакого другого постоянного адреса. Я думала поехать в Кубелик и выяснить, существует ли еще его абонентский ящик, или, может быть, остались какие-то сведения о его владельце. Но, судя по всему, это было безнадежной затеей.
— Вы подошли очень близко к тому, о чем даже не имели представления. Неудивительно, что Генетическая Безопасность вами заинтересовалась.
— Так Двали был замешан в одном из этих течений, которые собираются установить связь с гипотетиками?!
— Он не был замешан. Это его рук дело. Он создал это течение.
Диана рассказала Лизе, как Двали стал Четвертым за много лет до того, как перебрался в Новый Свет.
— Я редко с ним общалась после того, как он поступил работать в университет. В Порту и вокруг Порта обитают — без преувеличения — тысячи Четвертых. Многих мы даже не знаем, они просто доживают свои лишние десятилетия, никому не показываясь на глаза. Кому-то больше хочется общаться, кому-то меньше. Но рано или поздно почти со всеми перезнакомишься и поймешь, кто к какому направлению принадлежит.
— У Двали, как я понимаю, было свое направление?
— Можно и так сказать. К счастью, людей с подобным образом мыслей не так уж много.
Диана поколебалась, прежде чем продолжать.
— Что такое четвертый возраст? Зрелость после зрелости. Мы переняли это у марсиан и так же называем. Только в отличие от них у нас «четвертость» не означает никакой само собой разумеющейся зрелости. На Марсе это получается благодаря самому курсу и сопутствующим процедурам. Но Аврам Двали принес в ряды Четвертых свою собственную манию.
