не видеть этих глаз. — Мне нужно идти.
— Куда?
— Не твоё дело.
— Ты точно не в себе! — дёргает меня за руку, удерживая её в своей. — Это именно моё дело! Я должен знать, где моя девушка и в безопасности ли она!
— Отпусти! — делаю рывок, пытаюсь вернуть контроль над собственной рукой, но наши с ним силы несоизмеримы. — К Люде я иду! Понятно?
— Сразу бы и сказала! Что за игры устраиваешь опять! — нависает над моим лицом с такой угрозой в глазах, что не знаю даже злюсь я на него или уже бояться начинаю. Это уже не в какие ворота! Моё сердце стучит так, что я слышу его грохот у себя в голове. Оно словно кричит вместе со мной и негодует: что себе позволяет этот «котяра»? Чёрные густые брови мужчины мрачно нависают, испытывая моё терпение.
— Отвали от меня, Глеб! — под ленивые равнодушные взгляды мимо проходящих людей, наконец, освобождаю из хватки свою руку.
— Мы уже так разговариваем? — он вдруг самым неожиданным образом снимает с меня шапку, удерживая её в своём кулаке. — Ты никуда не идёшь, пока мы не поговорим. Нормально. Без истерик.
Холод обжёг мои уши. Я поправляю взъерошенные зимним ветром волосы и смотрю на шапку, зажимаемую в мужских пальцах. Смотрю и не верю своим глазам. И после этого истерики устраиваю именно я? А это тогда что? Мне начинает казаться, что я принимаю участие в каком-то очень странном низкосортном шоу.
— Рада, что ты это сделал, — нервно усмехаюсь. — Теперь я вижу всю степень твоего беспокойства о моей безопасности. Думаешь, меня это остановит? Уже точно нет. — Мы смотрим друг на друга при слабом свете уже совсем ущербного солнца. Ничего не происходит со стороны Пожарского после моих слов. Разворачиваюсь и удаляюсь бодрым уверенным шагом.
— Замёрзнешь, дура! — чувствую, как в мою спину летит отобранная у меня же пару минут назад шапка, но я не останавливаюсь. — Стой! Лина!
Я не стою, я ухожу. Злость питает меня, придавая сил и выносливости. Мне не холодно, мне не трудно идти столь быстро. Мне лишь обидно за всё то, что Глеб делает со мной. Так и выглядит любовь? Ведь он так часто говорит мне о ней. Говорят, она окрыляет. Если то, как я мчусь сейчас по улице, не видя ничего и никого вокруг, и есть это самое «окрыление», то мне оно совсем не по душе. Всё во мне напряжено до предела, смотрю лишь в одну точку — на пятиэтажку Ажиновой в нескольких метрах от меня. Она всё ближе и ближе. Пар валит из носа, а затем, когда дышать уже совсем тяжело, из раскрытого рта. Горло пощипывает вечерний морозец, а так хочется крикнуть куда-нибудь в пространство. Что подумает Людмила при виде меня в таком возбуждённом состоянии? Что отвечу ей я? Впервые за всё время нашего знакомства Глеб позволяет так себя вести. А мне даже пожаловаться кроме него самого и некому! Дина и Людмила слюни пускают от умиления при виде нас двоих вместе. Я сама виновата, что лелею их романтические иллюзию по отношению ко мне и моей личной жизни. Неужели мне так сильно хочется иметь тот самый благополучный образ счастливой и «нормальной» девушки, что готова молча сносить невзгоды лишь бы только не пошатнуть созданный образ? Не существует же идеальных отношений — я тоже имею право не иметь их. Небо не рухнет, если я расскажу о своих переживаниях Ажиновой. Или рухнет? Моя собственная уверенность в том, что я всё сделала правильно. Она так хрупка. Одно негативное слово вслух о моей текущей ситуации, и эта уверенность зашатается, унося за собой всё остальное. И тогда я не просто вернусь в статус одинокой серой мыши, но ещё и превращусь в мышь, которая всё испортила. Потому что он любит, а я, похоже, нет.
— Лина! — в первую секунду хочется от души закричать «отвали», но во вторую понимаю, что голос принадлежит не Пожарскому. Неужели?.. Замедляюсь, на ходу оборачиваясь назад и убеждаюсь в том, что это действительно Михаил. Он бежит мне навстречу, а я послушно стою и жду, наблюдая, как мужская фигура приближается, становясь всё крупней.
— Привет, — выдыхает он, часто дыша после бега, когда оказался рядом со мной. — Ты почему раздета? — Князев сдвинул брови к переносице, почти как Глеб недавно.
— Что? — не сразу понимаю его вопроса.
— Шапка. Где шапка? — он так сосредоточенно бегает глазами по моему лицу и фигуре, словно пытается решить некую сложную математическую задачу.
— А… шапка… — провожу ладонью по холодным волосам и только сейчас понимаю, как замёрзла на самом деле. — Забыла что-то.
Михаил появился так неожиданно и удивительно к месту. Его присутствие чувствуется таким правильным сейчас, что даже удивиться сильно не успеваю. Я знаю, он три раза в неделю ходит вечерами в качалку, но не вижу на нём спортивной сумки или рюкзака. Может, в магазин вышел, а тут я со своей бедой…
— Как так можно? — Князев стягивает с головы свою шапку тёмно-бордового цвета, что удивительно благородно и удачно смотрится на его бронзовых волосах, и протягивает мне. — Зима только началась, а ты уже по-весеннему забываешься. Надевай мою.
— А ты?
— У меня хоть капюшон есть. Да и вышел я из дома только что, а ты явно не первую минуту на улице. Уши красные какие! Отвалятся же, и слуховой аппарат в старости не на что крепить будет!
Послушно надеваю, радуясь теплу и милым сердцу причитаниям. На мгновение кажется, будто вот-вот прольётся слеза, но быстро прихожу в себя.
— У тебя всё нормально, Лин? — Михаил не отрывает от меня глаз, следя за каждым изменением на моём лице. В мужском голосе слышно такое участие, что мне требуется не мало сил, чтобы не выдать своё шаткое положение сейчас.
— Да. Я что-то рассеянная сегодня. Извини, что так вышло, — показываю пальцем на свою голову.
— Если нужна помощь или дружеское плечо, то ты знаешь где меня искать, — он протягивает мне руку ладонью вверх, и я ни капли не задумываясь вкладываю в неё свою. Князев вместе с нашими руками притягивает меня к себе, к своей груди, приобняв другой свободной ладонью за спину и, уткнувшись в мою макушку, произнёс:
— Хорошо, Лин?
— Хорошо.
Мне так нужны были эти слова прямо сейчас. Я не одинока.
Глава 29. Испанский сериал
Лина
Случайности не случайны: оказалось, Михаил тоже направляется к Людмиле. Думала, подруга просто хочет показать мне свою картину, а на
