себя в зеркало, вздыхая и думая о том, как бы выглядеть привлекательнее? Нет, не в субботу — сейчас. У неё даже косметики с собой никакой не было, только заколка для волос. Может, собрать их? И сидеть в машине Алмазова не растрёпой, а вроде как с причёской? А что, почему бы и нет…
Она скрутила из волос толстенький жгут, закрепила его на затылке заколкой, оставив по бокам пару кудрявых прядей, и удовлетворённо кивнула. Гораздо лучше. Ещё бы помаду и тушь сюда.
Самой стало смешно, и Оксана улыбнулась. Знал бы Алмазов, что ей хочется ради него прихорашиваться — хохотал бы до колик. Даже если она тушью и помадой себе заново лицо нарисует, всё равно не дотянет до его дев. Тогда надо ещё ноги удлинять и бюст увеличивать как минимум. И в задницу вставлять какие-нибудь импланты — или как эта штука называется, благодаря которой попа как орех? И удалять… как их… Оксана про это однажды в инстаграме читала и очень удивилась, что кто-то подобным занимается. Ах, да! Комки Буша. Тьфу, нет, комки Биша.
Вот только после этого она станет «достойна» быть любовницей Алмазова. Хорошо, что это счастье ей и даром не надо!
Фыркнув, Оксана вышла из туалета, вернулась в приёмную — и тут из своего кабинета вышел Михаил Борисович, держа под мышкой обе её папки с рисунками.
— Возвращаю, — кивнул он, заметив её взгляд. — Как раз довезу, чтобы ты эту тяжесть в метро не таскала. Одевайся, Пти… Оксан.
Пти? Что ещё за пти? Она помнила, было такое божество в Древнем Египте — Пта, или Птах, но с чего Михаил Борисович сейчас произнёс нечто подобное? Непонятно.
Думая об этом, Оксана едва не перепутала сапоги и не надела правый на левую ногу. Чертыхнулась, поменяла местами, обулась, встала и пошла к шкафу с одеждой, возле которого стоял Алмазов с её курткой наизготовку. Оксана нырнула в рукава, обернулась и, застёгивая молнию, поинтересовалась, глядя шефу в глаза:
— А что это за Пти? Вы только что сказали, когда выходили из кабинета.
К её удивлению, Михаил Борисович словно немного смутился. По крайней мере взгляд он отвёл и, улыбнувшись, ответил:
— Ерунда, не бери в голову.
— Лучший способ заставить кого-то что-то взять в голову — произнести вот эту фразу, — хмыкнула Оксана, почти умирая от любопытства. — Так что я теперь буду об этом думать если не весь вечер, то его половину точно.
— Не надо. Хотя… пригласишь меня на чай? Тогда расскажу.
От такой наглости Оксана на мгновение потеряла дар речи.
И она ещё недавно переживала, как бы не задеть Алмазова просьбой довести её сегодня до дома и этим отвадить Колю, если он вновь явится. А шеф… нехороший человек, редиска… сам в гости напрашивается!
— А почему на чай? Или… вы дома будете ужинать?
Спросила — и ощутила, как щёки заливает каким-то невыносимым жаром. Они словно горели, облитые бензином и безжалостно подожжённые её безрассудством.
А Алмазов смотрел на неё так, будто ему это нравилось, и взгляд его лоснился от радости и удовольствия.
Она сошла с ума, да?..
— Хочу поужинать у тебя, — произнёс Михаил Борисович настолько ласково и проникновенно, что у Оксаны слегка подкосились ноги, а сердце забилось в груди, будто птица, стремящаяся на волю из клетки. — А можно?
Точно, она сошла с ума. Какая досада.
— Можно…
Глава 43
Михаил
А ведь он опять подводит Машу. Но как иначе? Оксане надо помочь разобраться с бывшим. Да и скоро выходные, а в выходные он железно будет дома, сумеет успокоить дочь. Пока же Михаил предупредил детей, что немного задержится, но надеется увидеть их до того, как они уснут. Всё же ужин у Оксаны не должен занять много времени. Если только…
Нет, нельзя думать о таком. Во-первых, это уже не смешно — так возбуждаться от одних только фантазий о том, как классно было бы заниматься с Оксаной сексом на весу, насаживая её на себя. Ещё немного, и от подобных мыслей у него будет круглосуточный стояк. Во-вторых, если он на неё набросится, то вместо желаемого отклика получит сначала кулаком в рожу, а потом заявление на увольнение. И в-третьих…
Ну не выйдет из неё любовницы, не выйдет. А разводиться для Михаила — не вариант, по крайней мере сейчас. Да и как Оксане рассказывать про свои отношения с женой? Он друзьям-то рассказать не может от обиды и стыда, а уж Оксане… Нехорошо это будет звучать, что она про него подумает после такого рассказа? Мужик жалуется на жену, чтобы трахнуть секретаршу. Гадость какая! Нет уж, надо молчать и просто любоваться на неё. Он ведь сможет это, да? Сможет?..
Честно говоря, когда Михаил даже просто смотрел на Оксану, сидящую в соседнем кресле его автомобиля, он начинал в этом серьёзно сомневаться. К ней тянуло, как магнитом, даже разговор не отвлекал. А разговаривали они, как и во все прошлые разы, с удовольствием, темы находились легко и непринуждённо, никаких тягостных пауз и неловкого молчания. Всего-то книги и фильмы обсуждали, но Алмазов ощущал себя на волне такой эйфории, словно это был не обычный разговор, а что-то… почти волшебное.
И как у Птички так получается?..
— Кстати, хотел спросить, — он вдруг вспомнил кое-что, когда до дома Оксаны уже оставалось не дольше пяти минут езды, — ты ходишь на обед?
— Вы имеете в виду — в офисе? — уточнила она, и Михаил кивнул. — Хожу, но я ношу с собой лотки, разогреваю в кофе-зоне на нашем этаже, знаете такую?
— Да, вроде бы видел… — протянул Алмазов, вспоминая, что действительно каждый раз, выходя из лифта или заходя в него, проходит мимо двери с надписью «Кофе-зона». Значит, Оксана ходит туда с лотками… — Экономишь?
— Хочу купить квартиру побольше, у меня же однокомнатная. Мне одной больше не надо, но я ведь не всегда буду одна, наверное? — Михаил хотел спросить: «А с кем?», но вовремя прикусил язык. — Можно было бы переселиться к маме на пару лет, а эту квартиру сдавать, но… я уже слишком выросла, чтобы жить с мамой. Да и у неё аллергия на кошек.
В этот момент Алмазов как раз завернул во двор дома Оксаны и начал озираться по сторонам, выискивая место для парковки. Секретарь тоже озиралась, и он усмехнулся — естественно, она не место для машины высматривала, а с тревогой вглядывалась в ближайшие сугробы: не выглядывает ли оттуда её бывший благоверный?
— Не
